— Двумя фермами, где выращивают и дрессируют боевых лошадей, и горсткой уличных торговцев.
— Но наибольший интерес представляет собой Дом Грозовых Жезлов. Его собственная школа волшебства, где работает престарелый маг Перимрель из Амна и около дюжины студентов — все молодые. Они называют себя «Грозовыми Жезлами». Джозельбур старый, обладает скверным характером, и…
— Кто из Грозовых Жезлов самый могущественный и может представлять для нас проблему?
— …и не отличается милосердием. Стоит поостеречься двух Грозовых Жезлов: Роримрара и Джонтина. Мои люди и я не раз с ними выпивали по приказу господина. Они… не такие опытные, какими себя считают, но всё равно могут быть опасным.
— Это четверо. Пятый?
— Амбрам Сарбахо…
Из гобеленов перед ними вышли четверо стражников в полных и сверкающих воронёных доспехах, затем свернули гобелены и замотали их цепями. Закрытые шлемы, скрывающие их личность, заставляли голоса грохотать: ближайший приказал:
— Достаточно. Господин нетерпелив. Входите.
Двери широко распахнулись, открывая небольшое облачко дыма, которое заклубилось и поднялось подобно готовой к броску змее.
Трое мужчин никогда не видели подобной магии, но знали, что мешкать нельзя. Они шагнули вперёд, прямо сквозь дым, и стражники захлопнули за ними двери и подошли к своим арбалетам, закреплённым в бойницах, пронизывающих помещение за дверями. Заряженные и готовые к выстрелу болты были смочены ядом, который не причинял вреда лишь Мэншуну — ведь первый лорд Зентильской Твердыни был человеком осторожным.
Мэншун взмахом указал всем троим на поджидающие их с противоположной стороны длинного, отполированного стола стулья, и принялся бесстрастно рассматривать троицу. Это были его самые успешные слуги, что означало — они умели изображать преданность.
Снил, Кадатен и Келгоран были полезны именно в таком порядке, но в то же время в случае необходимости легко могли послужить расходным материалом.
— Как Снил наверняка выдал, не говоря этого напрямую, — сухо сказал он, — я решил освободить Зентильскую Твердыню от тирании повелителей путей. Немедленно.
Он посмотрел на своего шпиона.
— Начинай незаметно распускать слухи через наших обычных сплетников, что Халамон наконец-то устал от Дорлуна и в тайне собирает наёмных головорезов для убийства по одиночке рабочих, поставщиков и клиентов Дорлуна.
Он дождался, пока Снил кивнёт, потом добавил:
— Кроме того, ты распустишь слух, что Джозельбур решил раздавить своего давнего и всё более успешного соперника Калагонта. Более того, ты убедишься, что слуги всех путевых повелителей узнают о том, что первый лорд города набирает силу, чтобы решить, кто возвысится в качестве лордов в Зентильской Крепости, а кого выдавят из ремесла, из города, а в случае необходимости—из жизни в целом. Затем придёшь за дальнейшими указаниями.
Снил кивнул, но не стал вставать. На губах Мэншуна заиграл намёк на усмешку.
— Можешь быть свободен. Не задерживайся, пытаясь подслушать мои приказы этим двоим.
— Разумеется, —ответил Снил, поклонившись ниже стола, прежде чем встать и плавно направиться к двери.
Мэншун дождался сигнала—единственного стука по стене—после того, как двери закрылись за ушедшим главой его шпионской службы. Затем посмотрел на Келгорана и снова заговорил.
— Собери своих худших и самых неуклюжих воинов—тех, кто нуждается в испытании и с кем мы без сожалений можем расстаться — для нападения на особняки Дорлуна, Халамона и Джозельбура. Пускай встретятся в доках, возле бойни и в «Чёрной бочке»; сам решай, кто где. Они не должны уходить, показываться другим или махать мечами, пока я не скажу.
Кивок Келорана был быстрым. Вместе с ним на лице воина появилась довольная улыбка; он уже поднялся, прежде чем Мэншун добавил:
— Да, можешь быть свободен.
Нетерпеливая спешка воина привела к стремительно закрывшимся дверям, а следом за ними—к единственному стуку, оставляя Мэншуна и Кадатена наедине.
В этот момент первый лорд Зентильской Твердыни достал из-под стола маленький и простой кубок из кости, а потом — ещё меньший нож. Кадатен побледнел.
— Обновим заклинание, — спокойно сказал Мэншун, проводя ножом по наружному краю своей руки. Проступила тёмно-красная кровь, и он поднял руку, позволяя ей стекать по пальцам и капать в кубок, а тем временем дочиста облизал нож и толкнул его по столу Кадатену.
Тот ловко прижал его рукой, поднялся и подошёл к кубку, нанёс себе похожую рану, облизал нож и осторожно опустил его рядом с Мэншуном. Его руки едва заметно дрожали.
Когда кубок наполнился, быстрый жест и тихое слово хозяина пробудили заклинание крови. После того, как они оба испили из кубка, любые травмы, полученные Мэншуном, немедленно должны были передаваться Кадатену.
Побледневший волшебник прошептал:
— Зачем это нужно, господин? Снова?
Мэншун улыбнулся.
— Считай это предосторожностью, которая совершенно не навредит преданному Кадатену, но отплатит коварному в мыслях или поступках Кадатену его же монетой. Мне необходимо твоё молчание, однако при этом нужно, чтобы ты знал мой план и мог управлять делами на улицах и в поместьях, чтобы они произвели нужный эффект. Так что слушай внимательно.
Он прочитал заклинание, они оба испили из мерцающего кубка, и Мэншун взмахом приказал Кадатену усаживаться обратно.
Только когда по-прежнему бледный волшебник снова устроился на стуле, Мэншун добавил:
— Повелители путей будут сломлены — или истреблены — при помощи чар, которые я только что довёл до совершенства и которые вскоре будут наложены на все Тёмные пути. Любой, кто пройдёт через эти порталы, погибнет — ужасной смертью и в мгновение ока, поскольку моё заклинание превратит кровь в их венах в мощную кислоту.
Кадатен казался заинтригованным, но обеспокоенным.
— Но разве Тёмные пути не могут представлять для нас пользу — в будущем?
— Могут. Как двери, которые открываются по моему приказу, а не двери, стоящие всегда нараспашку и позволяющие армиям наёмников из Сембии хлынуть в самое сердце Зентильской Твердыни, когда какой-то богатый сембиец или кто-то другой решит, что наши драгоценности и руды стоят того, чтобы заняться грабежом. Даже созерцатели способны разделаться лишь с ограниченным числом солдат, прежде чем их задавят числом и порубят на куски. И если этот чёрный день настанет, волшебники вроде тебя — и меня — проживут гораздо меньше, чем старшие глазные тираны вроде Арглота и Ксаланкслана.
Кадатен заморгал и кивнул.
— Поэтому путешествие через Тёмные пути будет смертельным, за исключением тех случаев, когда я буду снимать свои заклинания, — промурлыкал Мэншун. — И только я буду знать, кто это случится. А значит, я стану слишком ценным для Зентильской Твердыни, чтобы можно было меня убить. Люблю быть незаменимым.
Дождь прекратил хлестать по ставням, и наконец-то засиял лунный свет.
Усталый, но очень довольный лорд Белландер приподнялся на локтях и выглянул в окно.
— Ах, — прошептал он. — Лоскутная луна.
— Действительно, — отозвалась обнажённая и прекрасная старшая жрица, лежащая в постели рядом с ним. — Поэтому я здесь.
Белландер поднял бровь.
— О? Не ради меня?
Невеста мрака Орлфарла торопливо села.
— Бог Ужаса открыл священному лорду Фзулу, что следующая лоскутная луна принесёт огромную угрозу дому Белландер. Я здесь, чтобы сохранить тебе жизнь до утра.
— А после этого?
— После этого, лорд Белландер, — холодно сказал Орлфарла, — ваша жизнь будет только в ваших руках. Последние наши видения говорят, что мы будем слишком заняты, пытаясь не позволить Зентильской Твердыне погрузиться в пучину гражданской войны..