Старик тут же смолкает, великан же подается вперед и рассматривает снимок.
— Пупсик, это то, что я думаю?
— Да, это скриншот моего твита с фотографиями блокнота «Клоуторна».
— Я… хм… Должно быть, Алекс послал его мне по ошибке, — мямлит Эрик.
— Ах вот как?
— Именно! Да я даже не знаю, что такое твит!
— Но когда я спрашивала, ты сказал, что в жизни не слышал о клубе.
— Да, не слышал. Это же просто дурацкая фотография, я ее толком и не разглядывал.
Голос, однако, выдает его панику. Я начинаю подозревать, что известно Эрику гораздо больше, нежели он признает.
— Так, посмотрим, что еще у нас тут есть.
Загар на лице старика бледнеет в буквальном смысле.
Я открываю мессенджер. В нем уйма сообщений, однако адресата всего три, все обозначены лишь инициалами.
— Как я вижу, ты активно переписывался с тремя людьми — некими АП, ТБ и ЭХ. АП, насколько понимаю, — это Алекс Палмер, но, быть может, просветишь нас, кто такие ТБ и ЭХ?
Старик молчит, и я стучу по одному из сообщений от ТБ, полученному в субботу вечером, и для Клемента зачитываю его вслух:
«Я сделал, что ты просил. От квартиры остался лишь пепел, как и от блокнота. Теперь мы в расчете. Не пиши мне больше».
В следующее мгновение до меня доходит смысл прочитанного. Я ошарашенно поворачиваюсь к Клементу:
— ТБ — это же Терри Браун!
Прежде чем великан успевает отозваться, я открываю сообщение, адресованное ЭХ. И немедленно понимаю, что уже читала его. И понимаю, что означают инициалы ЭХ.
— ЭХ — это же я, верно, Эрик? Полученные мной сообщения с угрозами отправлялись с этого телефона.
Он молчит.
— А значит, ты и есть… О нет!
Клемент, однако, все понимает.
— Охренеть! — выпаливает он, уставившись на старика. — Так ты и есть тот самый Таллиман?
36
Какое-то время мы с великаном молча таращимся на мертвецки бледного пенсионера. Уж не знаю, о чем думает Клемент, но лично я мысленно перебираю способы, которыми так и убила бы Эрика. Потом принимаюсь расхаживать по комнате, сводя воедино известные мне факты.
Наконец останавливаюсь в паре метров от старика.
— Ты… Ты, гребаный… О боже!
Слов мне не подыскать, зато действие напрашивается само собой. Я с такой силой влепляю пощечину Эрику, что от резкой боли в ладони у меня даже перехватывает дыхание. Старику, впрочем, куда больнее, поскольку он с криком отшатывается.
— Усади его! — рычу я великану. — Мне нужны ответы.
— Не тебе одной! — бросает тот и с готовностью волочет Эрика обратно в угол.
Без долгих церемоний Клемент толкает старика в кресло, а я делаю несколько глубоких вздохов и собираюсь с мыслями. Теперь-то предсмертные слова Терри Брауна обретают смысл. Когда я спрашивала его, кем является Таллиман, мне показалось, что он ответил что-то вроде «бери», но на самом деле журналист пытался произнести «Бертлз». И где только были мои глаза? Мне следовало обо всем догадаться в ту же секунду, как Эрик появился на пороге этой комнаты.
— Прости, — начинает он скулить. — Мне правда жаль…
— Заткнись, на хрен! — взвизгиваю я. — Рот раскрывать будешь только тогда, когда я тебе разрешу!
Вновь принимаюсь расхаживать по комнате, сопоставляя детали истории. Хотя многие и складываются друг с другом, общая картина от меня все же ускользает. Мне надо успокоиться. Закрываю глаза и дожидаюсь, пока дыхание не выровняется.
— Так, — наконец объявляю я Эрику более-менее нормальным голосом. — Сейчас я буду задавать тебе вопросы, и ты будешь на них отвечать.
Он кивает.
— И на тот случай, если у меня возникнет хоть малейшее подозрение, что ты мне лжешь, тебе стоит вспомнить одно решающее обстоятельство.
— Что за обстоятельство? — осторожно спрашивает старик.
— Для всего мира Эрик Бертлз мертв. И если сегодня ночью ты окочуришься по-настоящему, никто ничего не заметит.
Эрик вцепляется в подлокотники так, что белеют костяшки — по-видимому, до него только доходит вся серьезность его положения. А мне тошно даже смотреть на него. Ведь его виновность превращает в насмешку буквально все, что я знала. Многие годы я равнялась на него, доверяла ему, почитала его. И все это от начала до конца было ложью. Человек, о котором я скорблю уже полгода, оказывается тем же самым, за кем я и охочусь — председателем клуба «Клоуторн».