Поезд набирает ход, и я осматриваю попутчиков. Если здоровяк и сел в этот поезд, то в другой вагон. До конечной еще с десяток остановок, так что придется на каждой станции выглядывать наружу в надежде, что удастся его заметить. При условии, конечно же, что мы в одном поезде.
Поезд останавливается на станции.
Хорошо, что он такой здоровый — не пропустишь. Встаю на цыпочки и оглядываю платформу, увы, безуспешно.
На следующей станции я замечаю великана, выходящего из следующего вагона.
Выскакиваю из поезда и, держась на безопасном расстоянии, следую за ним по переходу на другую линию.
Мне уже доводилось следить за людьми, и именно Эрик научил меня некоторым тонкостям данного занятия. Нужно внушить себе, что идешь туда же, куда направляется объект, и смотреть на что-то впереди него, на случай если он внезапно обернется.
Незаметно следую за великаном до платформы, где он сворачивает направо и прислоняется к стенке. Беру влево и пристраиваюсь за парой американцев, спорящих о чем-то над картой.
Через минуту прибывает поезд, и я, дождавшись, пока здоровяк сядет в вагон, запрыгиваю в соседний.
На «Ватерлоо» двери распахиваются, и платформа моментально заполняется людьми. Сколько ни тяни шею, в толпе ни черта не разглядеть, кто-то врезается в меня сзади, и я, потеряв равновесие, вываливаюсь из вагона, едва не столкнувшись с каким-то замешкавшимся пенсионером, и двери за мной тут же закрываются.
— Черт!
Кручу головой, словно заблудившийся сурикат, но меня подхватывает толпа, и разглядеть в ней кого-то уже невозможно.
Хоть плачь. Упустила.
Шесть месяцев я терпеливо дожидалась «звоночка», и вот он снова стихает. И я уже знаю, что на этот раз ощущение пустоты будет гораздо мучительнее.
Охватившее меня разочарование перерастает в апатию, и я безвольно бреду в людском потоке к выходу. На работу я уже опоздала, теперь придется добираться на такси, горюя об упущенной возможности.
Эскалатор поднимает меня в огромный зал вокзала «Ватерлоо» — определенно не лучшее место для страдающих боязнью открытого пространства и толпы.
Направляюсь к выходу, но, проходя мимо стайки шумных подростков, краем глаза замечаю эдакое огромное джинсовое пятно.
— Попался!
Юнцы пялятся на чокнутую бабу, разговаривающую сама с собой.
Не обращая внимания на их смешки, слежу за здоровяком, проходящим через турникет к поезду. На табло высвечивается время отправления — всего через четыре минуты.
Любой разумный человек при сложившихся обстоятельствах сдался бы и отправился восвояси. Быть может, некоторым вопросам и вправду суждено оставаться без ответа. Однако лично у меня любопытство всегда брало верх над рассудительностью.
Бросаюсь к ближайшему автомату, покупаю билет и, буквально за минуту до отхода, проношусь через турникет и врываюсь в первый вагон.
До конечной станции около часа езды. Я плюхаюсь на одно из немногих свободных мест, и в голову мне одновременно приходят две мысли. Во-первых, мне прямо вот очень нужно в туалет, а во-вторых, до настоящего момента я даже не задумывалась, как подступаться к великану — если это вообще следует делать, разумеется.
Мне вспоминается одна из бесчисленных историй Эрика.
В начале девяностых до него дошли слухи о политике, якобы за взятки поднимающем в парламенте определенные вопросы. Эрик следил за ним несколько недель, и в один прекрасный вечер ему наконец повезло. Политик встретился с каким-то типом в баре в Сохо и обменялся с ним под столом конвертами. На тот момент Эрик еще не знал, что типом этим был лоббист Гэвин Уиттекер.
Эрик вел Уиттекера через весь Лондон, но в конце концов не выдержал и заговорил с ним, когда тот ловил кэб в Мейфере. Лоббист, разумеется, просто сел в машину и укатил. Потом Эрик жалел, что поторопился и потерял единственную ниточку.
А спустя несколько месяцев на страницах одной из центральных газет разразился громкий политический скандал «вопросы на продажу» — по тем временам громкая сенсация. Досаде Эрика не было предела.
Вот и я сейчас могу раскопать какой-то скандал и упускать столь грандиозную удачу попросту не имею права. Один раз Уильяму Хаксли удалось избежать разоблачения, но я в лепешку расшибусь, чтобы этого не случилось вновь. Если удача меня не оставит, я прослежу за великаном и разнюхаю, кто он такой. Стоит только посмотреть на этого здоровяка, и напрашивается вопрос: что может быть общего у подобного типа и политика-тори?
Мои размышления прерывает сигнал закрытия дверей. Поезд трогается.
Выждав несколько минут, отправляюсь в туалет. «Омерзительно» — самое уместное слово для описания пребывания там.