— Может, и посылал.
— Уверен, что посылал, и мне доподлинно известно, что ты прочла предупреждение, потому что наш айтишник проверил почтовый сервер.
Он поймал меня за руку, и теперь мне не поможет даже футбольная команда умерших родственников.
— Ладно, — вздыхаю я, — твоя взяла, Дэймон. Влепи мне выговор, и мы снова займемся своими делами.
— Выговора не будет.
— Замечательно. Тогда я пошла заниматься своими делами.
— С этого самого момента ты временно отстраняешься от исполнения обязанностей.
— Я… что-что?
— И трудовой договор с тобой почти наверняка будет расторгнут на следующей неделе, по завершении формального расследования и рассмотрения всех обстоятельств твоего нарушения.
Слова «отстраняешься» и «расторгнут» эхом гуляют у меня в голове, пока я только и в состоянии, что ошарашенно взирать на Дэймона.
— Что? — наконец выдавливаю я. — Нет!
— Сама напросилась. Правила можно нарушать лишь до поры до времени, но рано или поздно они напомнят о себе и вопьются тебе в задницу.
— Это…
— Несправедливо? Отнюдь. Мы действуем строго по правилам.
По правилам или нет, но если он думает, будто я так легко сдамся, он глубоко заблуждается.
— Все это чушь, и ты прекрасно знаешь это. Да, я разговаривала с Хаксли, но по совершенно иному вопросу, не имеющему никакого отношения к происшествию полугодовой давности. Если ты внимательнее изучишь свой драгоценный журнал звонков, то увидишь, что моя беседа с ним продолжалась от силы минуту-две.
— Не имеет значения. Тебе недвусмысленно запретили с ним связываться и предупредили о последствиях нарушения.
— Ну нет, я этого не потерплю! Это же всего лишь мелочный предлог, который ты так долго выискивал, чтобы отделаться от меня, верно?
Дэймон подается вперед, положив локти на стол.
— Как бы мне ни хотелось присвоить себе лавры, на самом деле я получил указание сверху. Похоже, клуб твоих поклонников в совете директоров сыт по горло твоими выходками.
Откровение шефа что иголочный укол для моего демонстративного неповиновения, и я едва ли не физически ощущаю, как сдуваюсь на стуле.
— У тебя две минуты на сбор личных вещей, — продолжает начальник. — Из редакции тебя проводят.
— Но, Дэймон… Пожалуйста…
— Не трать время понапрасну. Здесь я бессилен. — Он встает и кивает на дверь. — И давай поскорее покончим с этим.
Все еще пребывая в оцепенении, я медленно поднимаюсь и на ватных ногах направляюсь к выходу.
— Ах да, Эмма, — мурлычет Дэймон. — Еще кое-что.
Поворачиваюсь к нему.
— Надеюсь, ты не возражаешь, но мне всегда хотелось это сказать.
— Что сказать?
Он указывает на меня пальцем и с вальяжной улыбочкой объявляет:
— Ты уволена!
16
Вынуждена признать, увольнение — опыт ужаснейший.
И в моем случае таковой обернулся особенно ужасным по трем причинам. Во-первых, мне пришлось чуть ли не в буквальном смысле «пройти сквозь строй»: все до одного сотрудники таращились, как я плетусь по проходу редакционной студии с картонной коробкой в руках. Во-вторых, вид у Джини при этом был что у брошенного щенка — да девушка едва не плакала! Ну и в довершение, выпроводить меня из чертогов «Дейли стандарт» Дэймон поручил ухмыляющейся Бриджет.
Вышвырнутая на крыльцо редакции со своими пожитками, я напоминаю себе, что формально меня еще не уволили. По шкале иллюзорных позитивных моментов данное обстоятельство, впрочем, пребывает на одном уровне с колоссами утешения вроде «на этой работе свет клином не сошелся» и «главное не победа, а участие».
Вот же ж, мать твою.
Блин, блин, блинский блин!
Кожей чувствую на себе взгляды десятка пар глаз со второго этажа. Могу себе представить, о чем думают мои любезные коллеги: вот и пришел конец старушке Эмме Хоган, последнему из динозавров.
С высоко поднятой головой и расправив плечи, я гордо шагаю прочь — не имея ни малейшего понятия куда, и что мне теперь вообще делать. Метров через тридцать, однако, горькая обида уступает место другой тревоге.
Окинув взглядом улицу, нахожу укрытие в подъезде ресторана, который распахнет двери клиентам еще только через пару часов. Достаю телефон, набираю номер Клемента и слушаю гудки, гудки, гудки.
— Ну давай же, давай!
Я уже готова сдаться, когда он наконец отвечает:
— Пупсик?
— Вы где?
— В кафе возле Гайд-парка. Что стряслось?
— Меня уволили. Можете встретиться со мной?