— Вы, случайно, не знаете, ваш отец состоял в каких-нибудь клубах?
— Он играл в гольф и, кажется, несколько лет состоял в масонской ложе. А почему вы спрашиваете?
— Потому что я обнаружила его имя в списках клуба, деятельность которого расследую. Ради вашей безопасности подробности вам лучше не знать, однако мне не понаслышке известно, что председатель этого клуба не гнушается угроз, как и нарушений закона.
— И вы считаете, что этот человек мог быть причастен к смерти моего отца?
— На данный момент утверждать это я не берусь, однако хотела бы выяснить, был ли связан ваш отец с другими членами клуба.
— Откуда же мне знать?
— У меня есть список состоящих в клубе, и я надеялась, вдруг какое-то имя покажется вам знакомым. Возможно, кто-то из них регулярно контактировал с мистером Нитеркоттом в предшествующие его самоубийству месяцы.
— Боюсь, вы хватаетесь за соломинку, Эмма. Под конец жизни отец вел едва ли не затворнический образ жизни. Только и выходил, что в паб или винный магазин.
— Это займет всего пару минут!
— Хорошо, — вздыхает девушка.
Достаю из сумочки блокнот и сразу раскрываю его на столе, пряча обложку. Затем принимаюсь зачитывать фамилии.
— Так у вас только фамилии? — перебивает меня Стейси.
— Увы, да.
Она качает головой, однако я не сдаюсь. Десять страниц. Двадцать. Тридцать. Ни одна фамилия девушке ничего не говорит.
Примерно на середине записной книжки мне становится очевидно, что терпение Стейси на грани. Я лишь ускоряюсь.
— Коннор.
Ноль реакции.
— Росс.
Нет.
— Паттерсон.
Тоже нет.
— Ланг.
И тут по лицу девушки пробегает смутная тень узнавания.
— Стейси? Вам эта фамилия о чем-то говорит?
— Да, — отзывается она. — Только этот Ланг никогда не встречался с моим отцом.
Сердце у меня так и падает, и я разочарованно уточняю:
— Вы уверены?
— Разумеется, потому что я сама встречалась с ним уже после смерти отца. Томас Ланг, заместитель начальника столичной полиции, курировал расследование самоубийства.
— Что, сам заместитель начальника столичной полиции?
— Да. А почему вас это удивляет?
— Хм, довольно необычно, что следствие о заурядном самоубийстве контролировал столь высокопоставленный полицейский чин.
— Отец, как-никак, был известным человеком, хоть и пил. Как мне кажется, полиция хотела продемонстрировать, что серьезно расследует его смерть. Это была всего лишь пиар-кампания — больших шишек привлекли ради создания видимости, будто подобное их волнует.
Пока я обдумываю объяснение Стейси, перед глазами у меня вдруг встает сцена в паддингтонском пабе: Клемент рассказывает мне про «Клоуторн». Он тогда говорил, что среди членов клуба числятся и «полицейские шишки».
Я ощущаю «звоночек», но не показываю виду. Если существует хотя бы малейшая вероятность, что расследованием смерти Лэнса Нитеркотта занимался член «Клоуторна», Стейси знать об этом ни в коем случае нельзя. Девушка она чересчур своенравная и эмоциональная и вполне может оборвать эту ниточку, прежде чем я успею ее отследить.
— Эмма?
— Ах, простите, Стейси. Не обращайте внимания. Вы правы, если он не знал вашего отца, то мне он ни к чему.
Уже на полном автомате зачитываю остальные фамилии из блокнота. С каждой минутой девушка насупливается все заметнее, однако больше никаких зацепок не предоставляет.
— Что, это все? — брюзжит она, когда я прячу блокнот обратно в сумочку.
— Боюсь, да. Мне жаль, что я лишь напрасно вас обнадежила.
— Как и мне, Эмма, — огрызается девушка, вставая из-за стола. — А теперь я попрошу вас уйти.
Стейси даже не пытается скрыть раздражение и досаду, без всяких церемоний выпроваживая меня за порог. Я оборачиваюсь попрощаться, однако дверь захлопывается у меня перед носом, не успеваю я и рта раскрыть. Похоже, писать биографию Стейси Стэнуэлл мне определенно не светит.
Выхожу на Сидней-стрит, где с кислой миной слоняется Клемент.
— Восемь минут! Я впечатлен, пупсик!
— Не думаю, что Стейси того же мнения.
— Хреново прошло?
— Для нее, скорее всего, да, а вот я как будто кое-что разузнала.
— Пойдем отсюда.
На обратном пути я рассказываю о полицейском, контролировавшем расследование самоубийства Лэнса Нитеркотта.
— Здесь я с тобой согласен, пупсик. Хрена с два такая шишка заинтересуется обычным самоубийством, если только…
— Если только, допустим, он не хотел направить расследование в определенное русло. Разумеется, это всего лишь версия, но что, если мистер Нитеркотт не спрыгнул с путепровода, а его туда доставили и… помогли? Это объясняло бы, почему он просто не наглотался таблеток дома.