— Даже не знаю, что и сказать, Клемент.
Спроси у меня кто совета, как поступить в моей ситуации, я бы порекомендовала ему уволиться из «Дейли стандарт» и вцепиться в любое предложение Алекса. Отослать блокнот и позабыть об отце и чертовом клубе «Клоуторн».
И еще бы добавила, что отчаяние Клемента меня не касается.
И, пожалуй, лучше прислушаться к собственным советам. Уж во всяком случае, к большинству из них.
— Послушайте, — начинаю я, пытаясь звучать оптимистично. — За свою журналистскую карьеру среди прочего я усвоила, когда требуется отступить. Возможно, именно это нам сейчас и следует сделать. Я могу отослать блокнот на абонентский ящик и бросить работу в газете, но все фамилии членов «Клоуторна» записаны у меня в компьютере, и, если что-нибудь всплывет, мы всегда сможем вернуться к расследованию.
— То есть ты предлагаешь сдаться?
— Нет, не сдаться. Отступить.
— По мне, так один хрен.
— А что еще мы можем поделать? У нас больше никаких зацепок.
Ответом служит очередной стон.
— Знаете что, — продолжаю я, — почему бы после моей встречи с Алексом нам не устроить вечеринку? Я угощаю! Куча еды и море выпивки — что скажете?
— Я не в настроении, пупсик.
— Ох, да бросьте! Пожалуйста, позвольте мне отблагодарить вас за все, что вы сделали.
Я подсаживаюсь к великану на диван.
— Пускай мы и не отыскали Таллимана, — улыбаюсь я, — но зато я нашла друга, а это не так уж и мало.
Клемент смотрит на меня, и мне не совсем понятно выражение его лица.
— Ну так что? Ужин и выпивка?
Он обреченно вздыхает.
— А ты наденешь то красное платье?
— Будет сделано.
— Тогда ладно.
Великан выдавливает улыбку, но в глазах его веселья нет. Для человека, поначалу не горевшего желанием охотиться на Таллимана, он слишком уж печален и совершенно не испытывает облегчения.
Впрочем, пора бы уже и перестать удивляться. Логика и Клемент несовместимы.
24
В «Три подковы» мы приходим в четверть седьмого. Настроение Клемента, почти все это время провалявшегося на диване и слушавшего радиотрансляцию матча «Арсенала», как будто несколько улучшилось.
Заказываем напитки, Алекс пока не объявился. На переговоры с бывшим коллегой я отвожу не более часа, после чего под каким-нибудь предлогом распрощаюсь с ним, и мы с Клементом закажем еду и приступим к празднованию — или поминкам, это уж как посмотреть.
— У них тут есть бильярд? — интересуется великан.
— Вон там, — киваю я на дверь. — Будешь играть сам с собой?
— Не переживай, пупсик, найду кого-нибудь.
— Ладно. Я зайду за тобой, как закончу с Алексом.
Он кивает и удаляется в другой зал.
Усаживаюсь за барную стойку и от души прихлебываю вина. Алекс Палмер — живое воплощение занудства, и встречаться с ним трезвой я не собираюсь.
Мой бокал уже практически пустеет, когда меня окутывает облаком едкого аромата лосьона после бритья. Я оборачиваюсь.
— Привет, Эмма.
Алекс наклоняется и чмокает меня в щеку.
У меня мурашки по коже бегут, к тому же он осмелился переступить границу моего личного пространства. И теперь стоит и скалится как идиот. Окидываю его взглядом, и увиденное полностью отвечает моим ожиданиям: зауженная, даже чересчур, узорчатая рубашка, неуместные для его возраста джинсы, круглая физиономия в розовых пятнах после бритья. В некотором роде он напоминает мне мальчиков, с которыми я встречалась в школе — неизменно переигрывавших, но никогда от этого не выигрывавших.
— Привет, Алекс.
— Могу я угостить тебя новой порцией? — кивает он на мой бокал.
— Да, спасибо. Мерло.
Мужчина заказывает вино мне и «настоящий эль» себе. Название благородного британского напитка проходит мимо моих ушей, но наверняка какое-нибудь нелепое, вроде «Барсучья мошонка».
Получив напитки, я веду его к столику, где, надеюсь, нас не заметят. Да поможет Бог тому, кто примет Алекса за моего спутника жизни!
Встреча начинается с десятиминутного трепа о всякой ерунде. Потом Алекс приступает к пространному и в высшей степени нудному описанию своей карьеры после того, как наши профессиональные пути разошлись, и затем плавно переходит к повествованию о своей жизни в целом. Как и следовало ожидать, он по-прежнему холост, однако все еще надеется встретить «ту самую». Если он хоть сколько-то способен улавливать посылы, должен смекнуть, что в этом плане я из разряда «даже не пытайся».
— Ну а ты как? — соизволил он поинтересоваться, переведя дух после автобиографического монолога. — Как жизнь-то?