Подходя к Генкиному огороду, мы услыхали голос Леонтьевны — Генкиной бабушки:
— Сказано — полоть, и сиди… Не пущу!
Сложив своё походное снаряжение в крапиве, мы перелезли через городьбу и поползли между грядками. Сквозь густую картофельную ботву виднелась синяя Генкина рубашка. Генка сидел с поникшей головой на длинной грядке, густо поросшей сорняками, и, не глядя, выдирал пучки зелени.
Леонтьевна кормила во дворе уток и, сердито отталкивая ногой прожорливого сизогрудого селезня, всё ещё ругала Генку:
— Небось опять в кавалерию собрался? Вчера весь день пробегал и сегодня хочешь? Я вот тебе покажу кавалерию!
— И ни в какую не в кавалерию… — захныкал Генка.
Мы подползли совсем близко. Леонтьевна открыла калитку и вышла на улицу.
— Пока грядку не прополешь, с огорода ни шагу! — приказала она. — Я в магазин схожу.
Мы вышли из засады. Генка вздрогнул, увидел нас и, отвернувшись, начал молча дёргать траву.
— Всю грядку? — коротко спросил я.
Он утвердительно кивнул головой.
— Да ты бы убежал, — сказал Серёжка. — Трусишь?
Конечно, разговора о Генкином побеге и быть не могло, это не то что Серёжкина мать: узнает, поругает — и всё. Генкина бабка после такой штуки всё лето Генку со двора не выпустит.
— А давайте все трое полоть! — предложил я.
И мы тут же недолго думая принялись за дело.
К приходу Леонтьевны работа была закончена. Как только она вошла во двор, мы с Серёжкой снова спрятались в борозде. Генка преспокойно допалывал на грядке последний клочок. Увидев, что он уже кончил работу, Леонтьевна с удивлением посмотрела кругом, словно ища нечистую силу, которая ему помогла.
— У тебя как по щучьему велению! — сказала она. — Ну, коли ты такой ловкий, прополи-ка ещё одну грядку. — Леонтьевна показала на соседнюю грядку и ушла.
Этого мы никак не ожидали.
Надо было полоть вторую грядку.
Но только мы начали работу, перед нами выросла Леонтьевна. Мы с Серёжкой припустились на другой конец огорода.
Теперь, конечно, всё пропало. Генка стоял перед бабушкой, виновато опустив голову; она ему что-то говорила. Вдруг Генка подпрыгнул, поцеловал Леонтьевну, махнул нам рукой и побежал в дом. Одно мгновение — и он стоял перед нами.
— Отпустила! Сама отпустила! — едва переводя дух, крикнул Генка. — Пошли!
Теперь мы были настоящие охотники. Генка явился налегке. Он достал из кармана рогатку, прицелился в пустой фанерный ящик, который валялся у забора, и выстрелил. Эффект был самый неожиданный: «пуля» угрожающе просвистела и навылет пробила толстую, трёхмиллиметровую фанеру.
Генка дал стрельнуть из рогатки и мне, — на ящике появилась ещё одна дырка. Признаюсь, такого грозного оружия я никогда не держал в руках.
— Ну, пошли! — сказал Генка.
— Пошли! — ответил я, и мы тронулись в путь.
Не скрою, в эту минуту я чувствовал себя самым счастливым человеком.
Мы боялись кого-нибудь встретить из ребят и тихонько пробирались огородами. Но, кроме Генкиной бабушки, которая в это время выгоняла со двора уток, нас никто не видел.
Миновав огороды, Генка взял курс на «поросячье море» — так у нас называли озерцо на окраине посёлка. По дороге Генка открыл нам тайну, о которой мы даже и не догадывались: оказывается, на «поросячьем море» пропасть диких уток!
— Смотри, следы! — Генка показал на илистые берега, сплошь усеянные следами утиных лапок. — На вечерней тяге прилетают, а как рассвет — сразу на крыло.
Генка достал из кармана две волосяные петли и, войдя по колена в воду, привязал их к колышкам.
— Поплывёт утка — и в силок! — пояснил он.
Вскоре мы вошли в лес.
На ветру, припадая друг к другу густыми макушками, шумели сосны. Иногда они замирали, словно проверяя, не подслушивает ли их кто-нибудь, но тут же, вздрогнув под порывом ветра, снова начинали свой таинственный, непонятный разговор. Внизу по кустарникам тревожно попискивали синицы.
Тысячу раз проходил я по этим местам и никогда не боялся. А сейчас я охотник и поэтому из-под каждого куста ожидал зверя. Моя рука крепко сжимала лук.
Серёжка, видать, тоже побаивался и, оглядываясь по сторонам, старался не отставать. Генка, держа наготове рогатку, шёл впереди. Вдруг он спрятался за кустом и махнул нам рукой. Мы легли и по-пластунски добрались до него.