— Неужели ты думаешь, что я смогу расстаться с тобой?
Она отвечала на его поцелуй, позабыв о голосе разума. Казалось, реальность слишком хороша, чтобы в нее поверить, и даже слабый порыв ветра мог унести прочь эту удивительную сказку. Марко любит ее, любит. Вот это и есть счастье, которое должно длиться вечно…
Громкий стук в дверь заставил их обоих застыть на месте.
— Черт! — Келли показалось, что Марко не собирается обращать внимание на этот стук, но тот, кто стучал, похоже, не собирался уходить. Марко неохотно отпустил ее. — Не уходи. Я вернусь через минуту. — Он схватил синий шелковый халат, висевший за дверью, и пошел в гостиную, на ходу завязывая пояс.
Келли вдруг почувствовала себя ужасно виноватой. Она торопливо натянула одежду и спряталась в ванной. Сердце ушло в пятки от страха. А вдруг Пенелопе сказали о том, что происходит? Вдруг она вернулась, чтобы застать их здесь. Воспаленный ум Келли никак не мог придумать уважительной причины, по которой она находилась бы в комнате Марко. Только одевшись, она почувствовала себя немного лучше.
Приоткрыв дверь ванной, она осторожно заглянула в спальню. Марко стоял на пороге, бледный и взволнованный.
— Что случилось? — Келли снова начала волноваться.
— Папа… Ему стало хуже. — Марко скинул халат и схватил рубашку. — Они уже вызвали «скорую помощь».
Келли в ужасе смотрела на него.
— О Боже! У него снова случился удар?
Марко мрачно кивнул.
— Похоже на то. Он в кабинете.
— Я иду туда.
Сейчас не имело смысла беспокоиться, что кто-то увидит ее выходящей из комнаты Марко. Келли бежала к лестнице со всех ног. Несколько слуг с траурными лицами стояли у кабинета, но расступились при ее появлении.
Карлос лежал на полу. Его лицо было таким серым, что на мгновение Келли показалось, что он умер, но потом она услышала легкий вздох, перешедший в хрип. Она опустилась на колени, пощупала пульс. Келли ничего не могла для него сделать, кроме как устроить его поудобнее.
— Помогите перевернуть его и дайте пару диванных подушек.
Ей помогал Марко. Он оделся в считанные секунды и уже был здесь. Когда они осторожно уложили Карлоса на подушки, он вопросительно посмотрел на Келли.
— Он очень плох?
— Трудно сказать, — отозвалась она, отчаянно желая быть более оптимистичной. — По крайней мере, он дышит. Его необходимо отвезти в больницу. Если он не умрет в первые несколько дней… — Келли не сдержалась, взяла Марко за руку и на мгновение сжала ее. В этот момент было действительно неважно, что могут прочесть в этом жесте люди.
Казалось, они ждали «скорую помощь» целую вечность, хотя на самом деле прошло, быть может, несколько минут. Одну из горничных отправили к входной двери, чтобы впустить врачей. Келли вздохнула с облегчением, когда Карлоса осторожно положили на носилки. Через несколько минут он уже будет в больнице.
— Ты поедешь с ним в машине «скорой помощи», — предложил Марко. — А я — следом на своей машине.
Келли кивнула и взяла Карлоса за руку. Она шла рядом с носилками, и слезы душили ее. Удар оказался для Келли сильнейшим потрясением. Ведь старик выглядел очень хорошо, не было никаких признаков ухудшения его состояния. Но он настоящий борец, говорила себе Келли, хватаясь за соломинку, и он снова выкарабкается.
Она крепко сжала его руку, когда машина «скорой помощи» тронулась с места.
— Держитесь, Карлос, — тихо молила она его сквозь слезы. — Не сдавайтесь. Вы можете. Я знаю, что можете.
Так странно было оказаться в больнице в качестве посетителя. Разница между этой больницей и английской была лишь в том, что здесь сквозь огромные окна пробивался яркий солнечный свет, да к надписям на английском языке добавились надписи на греческом. Но это были те же до боли знакомые слова: «Приемный покой», «Травматология» и другие.
Карлоса положили в отдельную палату, выходящую окнами на зеленый внутренний дворик, который в этот час красиво освещался солнцем. Но сейчас старик был не в состоянии оценить прелестный вид. Он лежал с закрытыми глазами, и его лицо сливалось цветом с подушкой. Пульс был слабым, но дыхание казалось уже не таким тяжелым, как несколько часов назад..
Медсестра только что измерила давление и ободряюще улыбнулась.
— Неплохо: Он отлично держится. Доктор придет, как только мы получим результаты обследования.
Марко кивнул, не отрывая глаз от отца. Келли, которая уступила стул медсестре, снова заняла место у постели больного. Марко посмотрел на нее и печально улыбнулся.
— Спасибо.
— За что?
— За то, что ты здесь. — Он вздохнул и неловко положил руку на словно выжженную солнцем руку отца. — Интересно, он знает, что мы рядом?
— Думаю, он тебя слышит, — тихо сказала Келли. — Просто разговаривай с ним, неважно о чем.
Марко пожал плечами и наклонился над больным. Он напряженно нахмурился, обдумывая, что бы сказать.
— Папа, помнишь, когда я был маленьким, ты учил меня кататься на лыжах? Ты еще говорил, что когда-нибудь возьмешь меня в Канаду и что это отличное место для катания на лыжах.
Он говорил, перескакивая с одной мысли на другую, вспоминал детские годы, а Келли молча наблюдала за стариком.
Первые несколько часов они прожили в ужасном напряжении, но теперь, когда кризис миновал, появилась надежда. Но, что бы ни случилось, Карлос с сыном за последние недели преодолели огромную пропасть, лежавшую между ними. Жаль, что единственной причиной, которая заставила их побороть свою гордость, стала тяжелая болезнь. Как они все-таки похожи!
Проходила минута за минутой, за дверями палаты шла обычная больничная жизнь. Келли задремала. Неожиданно ее разбудил шум. Она услышала голос Леонидиса, племянника Карлоса. Вот уж кого ей меньше всего хотелось бы видеть. Она успела лишь обменяться быстрым взглядом с Марко, когда дверь распахнулась и в палату ворвался Леонидис со своей унылой женой.
Он остановился на пороге, и его поросячьи глазки с презрением вперились в Келли, прежде чем он повернулся к Марко.
— Здравствуй, — холодно поздоровался он. — Добрый вечер, кузен Леонидис, — отозвался Марко. В его голосе слышалась явная насмешка. — Как быстро ты пришел навестить моего отца. Впрочем, я и не ожидал ничего другого.
Леонидис пождал губы и что-то надменно изрек по-гречески.
— Как это мило с твоей стороны, — улыбнулся Марко. В его улыбке не было ни капли теплоты. — Как видишь, он отлично держится. Через несколько дней он, без сомнения, будет сидеть здесь и покрикивать на медсестер.
— Ха! — Леонидис бросил злобный взгляд в сторону Келли. — Какое разочарование для твоей маленькой шлюшки, — усмехнулся он. Последнее слово он произнес по-гречески.
Келли сдержалась. Она не знала точно, что означает это слово, но догадывалась, что это отнюдь не комплимент.
— Странно слышать такие слова от столь утонченного господина, мой дорогой кузен, — ответил Марко, в его тоне звучала ирония. — Я поражен широтой твоего лексикона. Леонидис засмеялся.
— Это слово подходит очень точно. Думаешь, я не знаю, что происходит? Вы просто дураки, ты и твой отец. Как ты будешь себя чувствовать, когда он оставит все свои деньги этой…
Марко удивленно приподнял бровь.
— Ты считаешь, все к этому идет? Теперь настала очередь Леонидиса заговорить в ироническом тоне.
— Ты хочешь сказать, что не знаешь об изменении завещания? — надменно заявил он. — Все было сделано, пока ты прохлаждался в Лондоне. Все достанется ей. Каждый пенни. Если не веришь, спроси у адвокатов.
— Папа изменил завещание? — Марко нахмурился и вопросительно посмотрел на Келли. — Ты об этом знала?
Келли ошеломленно уставилась на него.
— Конечно нет! Как ты мог подумать? Леонидис издал радостный возглас.
— Сама невинность! Разумеется, она будет все отрицать, чего еще ты ожидал? Она соблазнила тебя, чтобы отвлечь от своих махинаций. А теперь изображает участие, а сама считает минуты до того счастливого момента, когда начнет тратить денежки твоего отца.
Келли так потрясли эти обвинения, что она была не в состоянии ответить хоть что-нибудь. Она взглянула на Марко в надежде на поддержку, но в ужасе наткнулась на гневный взгляд его синих глаз.