- Ох, Николай Николаевич, - хихикнула дама, теснее прижимаясь к порочному молодому офицеру. - Можно хоть сейчас о приятственном.
- Пшла вон, дура! - взвизгнул подпоручик, оттолкнул женщину от себя. Потом всхлипнул: - Землю отобрали. Капитал... Пропала Рассея!
- Не будьте барышней, подпоручик...
Докончить этот нудный пьяный разговор им не пришлось. Под ноги Лаврушину со шкафа тяжело шлепнулся откормленный черный кот.
- Кыш, - рефлекторно крикнул изобретатель.
Держиморда вздрогнул. Пьяный поручик крикнул противно и тонко:
- Кто там?
Штабс-капитан взял револьвер, свечу, направился в сторону шкафа. Путешественники вжались в угол - ни живы-ни мертвы.
- О, лазутчики, - капитан-держиморда улыбнулся и стал похож на крокодила перед заслуженным завтраком. - Покажитесь на свет, господа большевички.
- Влипли, - вздохнул Степан. Где-то в словах штабс-капитана была истина. Полгода назад Степана приняли кандидатом в члены КПСС.
Первопроходцы пси-измерений вышли на свет божий. Они прошли в центр комнаты, подталкиваемые в спину. Держиморда-офицер критически оглядел их и впился глазами в потертые фирменные новые джинсы Степана - их специально протирают на заводе, чтобы они выглядели более обтрепанными.
- Оборванцы, - констатировал штабс-капитан. - В обносках ходят, а все туда же - великой Державой управлять.
- Быдло. К стенке их! - подпоручик взял револьвер и направился к нежданным гостям.
Держиморда улыбнулся и учтиво, как полагается выпускнику пажеского корпуса, юнкерского училища – или откуда он там, произнес:
- Закончилась ваша жизнь, господа. Закончилась бесславно и глупо. Впрочем, как все на этом никчемном свете.
- Зак-кончилась, - икнул подпоручик и поднял револьвер.
- Не здесь, Николай Николаевич, - с укоризной сказал штабс-капитан. - Выведем во двор, и...
Он подтолкнул Степана стволом к дверям.
У выхода из комнаты Лаврушин наконец осознал, что пускать в расход их собираются на полном серьезе. Мир этот, может, и был воображаемым, только вот пули в револьверах были настоящими. Поэтому он обернулся и воскликнул:
- Товарищи, - запнулся. - То есть, господа. Что же вы делаете? Мы тут случаем.
- Николай Николаевич, нас уже зачислили в товарищи. Как...
Договорить штабс-капитан не успел. Степан отбил револьвер и врезал противнику в челюсть, вложив в удар все свои девяносто килограмм. Штабс-капитан пролетел два шага, наткнулся за подпоручика, еле стоявшего на ногах от спиртного, они оба упали.
- Бежим! - Степан дернул друга за руку.
Они сломя голову ринулись вниз по лестнице. Выскочили из парадной на темную, без единого фонаря, освещенную лишь жалким серпом луны улицу.
Вдоль нее шли одно-двухэтажные деревянные дома с темными окнами. Только в немногих были стекла. И в двух-трех окнах тлели слабые огоньки. Черное небо на горизонте озарялось всполохами огней. Приглушенно звучали далекие орудия. Было прохладно - на дворе ранняя весна или поздняя осень.
Бежать по брусчатке было неудобно. Но страх гнал вперед куда лучше перспективы олимпийской медали. Друзья нырнули в узкий, безжизненный, немощенный переулок.
- Стой! - послышался сзади крик.
В паре десятков метров возникли фигуры в нелепых шинелях. В руках они держали что-то длинное, в чем можно было в темноте с определенными усилиями распознать трехлинейки с примкнутыми штыками.
- Стой, тудыть твою так!
Грянул выстрел. Вжик - Лаврушин понял, что это у его уха просвистела пуля. Вторая порвала рукав зеленой тужурки и поцарапала кожу.
Фигуры в шинелях перекрыли переулок впереди.
- Назад, - прикрикнул Степан.
И тут они с ужасом увидели, как еще одна фигура с винтовкой появилась с другого конца переулка. Беглецов взяли в клещи. Они попались какому-то ночному патрулю.
- Сюда! - послышался тонкий детский голос.
Лаврушин рванул на него, и увидел, что в заборе не хватает несколько штакетин.
Друзья ринулись через пролом, пробежали через дворик, заставленный поленницами дров, перемахнули еще через один забор. Потом оставили позади себя колодец - Лаврушин по привычке заправского растяпы наткнулся на ведро, шум был страшный.
Вскоре они выбежали на другую улочку. Лаврушин рассмотрел фигуру их спасителя - это был мальчонка лет десяти.
Через развалины кирпичного дома, развороченного при артобстреле, все трое пробрались во двор двухэтажного дома. Лаврушин перевел дух. Кажется, от погони они ушли.
- Я спрячу вас, - сказал мальчишка. - За мной.
***
Друзья сидели в тесной, освещенной керосиновой лампой комнатенке. Обстановка была бедная - грубый стол, скамьи, застеленная одеялами и подушками кровать, занавешенный тонкой ситцевой занавеской угол.