Нерон не сразу уразумел масштабы катастрофы. Он вернулся в город из Анция только тогда, когда ему сообщили, что огонь охватывает новую часть дворца, которая связывала Палатин с садами на Эсквилине. Император со всей своей энергией взялся за ликвидацию пожара и прежде всего занялся оказанием помощи толпам бездомных и голодных. Он открыл им и свои собственные сады, и все постройки на Марсовом поле. Он приказал также строить повсюду временные жилища. Всего этого было, однако, недостаточно. Тысячи погорельцев заняли склепы у дорог вокруг города. По распоряжению Нерона снизили цены на хлеб, а также завезли продукты из всех близлежащих городов.
Для наблюдения за пожаром и ходом спасательных мер император часто поднимался на башню, находящуюся в бывших садах Мецената на Эсквилинском холме. Среди охваченных отчаянием масс разнесся слух, что император с восхищением взирает оттуда на разбушевавшуюся стихию и декламирует на фоне грозного пламени свою поэму «Взятие Трои». Множество врагов Нерона не только повторяли эти сплетни, но еще и по-разному разукрашивали их. Одни утверждали, что именно Нерон приказал поджечь Рим, чтобы насладиться неповторимым зрелищем. Другие заявляли, что он совершил это из ненависти к роду людскому: матереубийца жаждет ввергнуть в огонь погибели вместе с собой всю столицу. А когда Нерон немедля приступил к восстановлению города, не жалея средств и усилий, тотчас же появилось другое объяснение: цезарь сознательно поджег Рим ради того, чтобы получить возможность на его развалинах возвести новую столицу, согласно своим планам и прихотям.
Эти слухи и сплетни долго ходили по городу. Они могли представлять опасность: ведь с мнением и настроением людей вынужден считаться любой правитель. Необходимо было найти козла отпущения, чтобы отвлечь внимание масс.
Христиане
Все, что нам известно о преследовании христиан во времена Нерона, содержится в записи Тацита, сделанной им полвека спустя: «Но ни средствами человеческими, ни щедротами принцепса, ни обращением за содействием к божествам невозможно было пресечь бесчестящую его молву, что пожар был устроен по его приказанию. И вот Нерон, чтобы побороть слухи, приискал виноватых и предал изощреннейшим казням тех, кто своими мерзостями навлек на себя всеобщую ненависть и кого толпа называла христианами. Христа, от имени которого происходит это название, казнил при Тиберии прокуратор Понтий Пилат; подавленное на время, это зловредное суеверие стало вновь прорываться наружу, и не только в Иудее, откуда пошла эта пагуба, но и в Риме, куда отовсюду стекается все наиболее гнусное и постыдное и где оно находит приверженцев. Итак, сначала были схвачены те, кто открыто признавал себя принадлежащими к этой секте, а затем по их указаниям и великое множество прочих, изобличенных не столько в злодейском поджоге, сколько в ненависти к роду людскому. Их умерщвление сопровождалось издевательствами, ибо их облачали в шкуры диких зверей, дабы они были растерзаны насмерть собаками, распинали на крестах или обреченных на смерть в огне поджигали с наступлением темноты, ради ночного освещения. Для этого зрелища Нерон предоставил свои сады; тогда же он дал представление в цирке, во время которого сидел среди толпы в одежде возничего или правил упряжкой, участвуя в состязании колесниц. И хотя на христианах лежала вина и они заслуживали суровой кары, все же эти жестокости пробуждали сострадание к ним, ибо казалось, что их истребляют не в видах общественной пользы, а вследствие кровожадности одного Нерона»[61].
Светоний писал свою «Жизнь двенадцати цезарей» через полтора десятка лет после Тацита. Перечисляя заслуги Нерона, наводившего порядок в городе, он произносит на одном дыхании: «Многие строгости и ограничения были при нем восстановлены, многие введены впервые: ограничена роскошь; всенародные угощения заменены раздачей закусок, в харчевнях запрещено продавать вареную пищу, кроме овощей и зелени, — а раньше там торговали любыми кушаньями; наказаны христиане, приверженцы нового и зловредного суеверия; запрещены забавы колесничных возниц, которым давний обычай позволял бродить повсюду, для потехи обманывая и грабя прохожих; отправлены в ссылку мимы со всеми своими сторонниками»[62].
Все позднейшие упоминания в античной литературе о христианах — это всего лишь эхо описания, сделанного Тацитом. Каждого, прочитавшего его, должна поразить решительная неприязнь, с какой этот великий историк относился к последователям Христа. Это был человек, в принципе отвергающий насилия и жестокости, но, несмотря на это, он считает, что христиане заслуживают наказания, осуждая лишь слишком суровые пытки. Чем объяснить такую его позицию?