Она ведет пришельцев в кабинет Неруды, показывает им искалеченные часы без маятника, с вывороченными пружинами, выломанной инкрустацией. Потом предлагает взглянуть на портрет старой дамы — в ее глаз вонзен нож, и вниз по лицу идет глубокий надрез. Постепенно вырастает целая гора вещей, извлеченных из водостока. Предводитель пиночетовской делегации твердит свое: «Мы хотим выразить соболезнование…»
Чела Альварес смело бросает ему в лицо:
«Здесь, среди этой ужасной разрухи, которую вы устроили, мы совершаем обряд бдения у гроба Неруды. Нам нужно, чтоб к этому отнеслись с уважением и не нарушали наш покой в те часы, когда мы воздаем поэту последние почести. Нам необходимы гарантии, что в эту ночь никто не будет нас тревожить».
Адъютант ответил, что «чилийская армия с уважением относится к тем, кто является национальной гордостью страны».
Из водостока меж тем извлекали все новые и новые вещи: подносы, керамическую посуду, изувеченные картины, обломки фарфора.
Затем пиночетовский офицер торжественно уведомил собравшихся, что правительство объявит трехдневный траур в связи со смертью поэта и что траур начнется со дня его кончины. Официальное сообщение о трауре было передано в день похорон Неруды. Таким образом обещанные три дня свелись к одному-двум часам…
Все с каменными лицами смотрели на пиночетовских прислужников. Никто не выразил возмущения. Никто не усмехнулся. Никто не плакал. Те ушли, словно побитые собаки.
Почти одновременно с сообщением об официальном трауре было распространено официальное заявление о том, что группа подростков под предводительством десятилетнего мальчика учинила погром в доме поэта Пабло Неруды.
188. Траурная процессия
Приближался комендантский час, и люди вынуждены были расходиться. У гроба с телом Неруды остались девять человек: Матильда, Лаура Рейес, супруги Каркамо, родственники Матильды, Аида Фигероа, Элена Насименто, Хуанита Флорес, Кета Кинтано и Эрнан Лойола. Лойола успел сходить домой до восьми вечера, когда начинается комендантский час, и принести в «Часкону» теплые одеяла. После бандитского налета в доме Неруды нечем было укрыться. Казалось, что «Часкона» — воплощение самой смерти. Но несмотря ни на что, все в этом порушенном доме дышало особым достоинством.
Матильда пытается заснуть, но через два часа она снова на ногах и весь остаток ночи сидит возле Неруды, не отводя от него глаз.
Наутро, едва кончился комендантский час, в доме стали собираться писатели, политические деятели, преподаватели университета, рабочие, бедно одетые женщины. На лицах — глубокая скорбь.
Пора отправляться на кладбище. И снова вопрос: как вынести гроб? Пытаются выйти через небольшие ворота. Это требует огромных усилий и изобретательности. Как только процессия выходит на улицу Маркиза де ла Плата, навстречу ей летят громкие возгласы. Кто-то кричит: «Товарищ Пабло Неруда!» И все подхватывают хором: «С нами!»
В утренней тишине зазвучали голоса рабочих и студентов. Но где-то рядом затаились люди, прячущие глаза под темными очками.
У небольшой площади у подножия холма Сан-Кристобаль — это в пятидесяти метрах от дома Неруды — к траурной процессии присоединяется новая группа людей.
Люди, участвующие в этой процессии, проявляют беспримерное мужество; по сути, они бросили вызов самой смерти, которая кружит над ними, следит со всех грузовиков, где сидят солдаты с автоматами наизготове. Никто в траурном шествии не оглядывается по сторонам. Все смотрят только вперед. На углу улицы их ждет плачущая женщина в черном платке. Она встает в ряды идущих. Полицейские мечутся в растерянности. Они, видимо, не представляли, что образуется столь большая колонна людей. Похоже, карабинеры на мотоциклах вот-вот сомнут траурную процессию. Они то приближаются к ней, то отъезжают в сторону.
У электростанции траурное шествие, в которое вливались все новые и новые люди, наталкивается на большую группу «черных беретов» со вскинутыми ружьями.
В какой-то момент идущие за гробом Неруды стали замечать, что происходит там, за скопищем машин с вооруженными солдатами. Поднимая глаза к окнам, они видят ошеломленные лица, восхищенные взгляды. В те минуты каждый взгляд из окна, даже легкое колыханье занавески были проявлением отваги, говорили об участии в знаменательном событии. На улице Пурисима и на Перуанском проспекте какие-то смельчаки махали из окна рукой или платком, кто-то едва заметно склонял голову. На улице Сантос-Думонт к процессии присоединились люди, вышедшие из своих машин… Один из участников шествия раскрывает книгу Пабло Неруды и торжественным голосом, нараспев, точно священник во время церковной службы, читает: «…шакалы, от которых отступятся шакалы… / Предатели, генералы, / посмотрите на мой мертвый дом, / на разломанную Испанию»[238]. Это стихи из книги «Испания в сердце» и читает их президент синдиката «Киманту». Следом звучат другие стихи поэта. Их знают наизусть.