Раньше нос никогда не подводил его. Он высморкался в рукав плаща и принюхался снова. Запах не исчез и вроде даже усилился.
Он откинул с глаз мешковатый капюшон и огляделся. Рядом с рекой, текущей параллельно дороге, чуть в стороне от огней Весёлой Гавани, мерцало яркое пятнышко недалёкого костерка. Тонкий белый дымок стелился над степью, сносимый порывами прохладного ночного ветра.
Аль-Саади прибавил шагу, почти побежал, а когда уже стали явственно различимы две тёмные фигуры, сидящие у костра, он нырнул в высокую мокрую траву и стал на карачках пробираться к желанному теплу.
Тот, который сидел к Аль-Саади спиной, был укутан в какую-то обширную серую хламиду. Чёрное одеяние его собеседника, сидящего на противоположной от костра стороне, почти сливалось с окружающей его темнотой. Аль-Саади видел только нижнюю часть лица (остальное было скрыто клобуком) и узкие белые кисти подвижных рук. Над огнём висел закопчённый походный котелок, в котором кипело умопомрачительно пахнущее варево.
"Должно быть такие же бродяги, как и я, - с надеждой подумал Аль-Саади. - Если и не накормят, то может хоть у костра посидеть разрешат".
Его ноги ниже колен онемели и потеряли чувствительность; рукам, засунутым в широкие рукава плаща было немного полегче. Но он всё ещё не решался выйти к костру: в прошлый раз в подобной ситуации ему изрядно намяли бока за оскорбление своим обликом приличного общества, которое с виду мало чем отличалось от него самого.
Аль-Саади подкрался уже так близко, что начал различать голоса.
Сидящий спиной к нему тихо сипел что-то неразборчивое, на что "чёрный клобук" отвечал весёлым молодым голосом:
- Вы законченный пессимист, сир Тибальд, но я всё же надеюсь, что когда-нибудь вы заслужите своё прощение.
Он потянулся к котелку, чтобы помешать варево.
У Аль-Саади от запаха закружилась голова, а желудок скрутило так, что он чуть не завыл.
"Чёрный клобук" продолжал мешать варево, постукивая деревянной ложкой о стенки котелка. Неожиданно тот, который сидел спиной, встрепенулся и что-то тихо произнёс.
- Нет, я ничего не слышал, - произнёс весёлый молодой голос. - Может быть какой-нибудь зверь?
"Чёрный клобук" поднялся на ноги и принялся всматриваться в темноту за спиной своего спутника. Аль-Саади вжался в землю и старался не дышать.
- Да нет там никого, сир Тибальд.
Он уселся на своё место и сиплый снова что-то негромко сказал ему.
- Ну хотите я пойду и проверю? - раздражённо спросил молодой.
Сиплый что-то тихо ответил и медленно поднялся на ноги зябко кутаясь в свою серую хламиду. Он повернулся и посмотрел прямо туда, где лежал в траве дрожащий как заяц Аль-Саади. Его длинные волосы развивались на ветру, а лица было не разглядеть, поскольку он стоял спиной к костру. Аль-Саади видел только, как влажно блестят белки его глаз.
Он начал говорить, почти так же тихо и сипло, но на этот раз Аль-Саади расслышал его:
- Выйди к нашему костру, путник, если ты не задумал худого. Обогрейся и поешь. Меня зовут сир Тибальд, а моего эсквайра [3] - Сименс. Мы не причиним тебе вреда...
__________________________________________________
3. Эсквайр - оруженосец, щитоносец. Нетитулованный мелкопоместный дворянин, обладающий собственным гербом, но не являющийся пэром или рыцарем.
3. ГИЛЬЕРМО. КОНТРАБАНДИСТ
Пиво было скверное, как и весь этот заплесневелый, пропахший тухлой рыбой городишко, состоявший, казалось, из одних только борделей, притонов и полуразвалившихся халуп городской бедноты. Дома более зажиточных граждан, приличные трактирчики и лавчонки теснились только в районе городского Университета, да ещё у северной оконечности Королевской Верфи, где размещался Инженерный Квартал.
Если бы не Университет, снабжавший клиентурой половину портовых шлюх и хозяев питейных заведений, да не Королевская Верфь, дающая работу двум третям городских голодранцев - город давно бы зачах и истаял, как выброшенная на берег медуза под раскалённым полуденным солнцем.
Местный Университет (хотя и не мог тягаться по величине и комфорту со столичным) был старейшим в Империи учебным заведении и до сих пор считался очень престижным. Состоятельные родители почитали за честь отдать сыновей-недорослей в суровые стены этого храма науки. А развязные юнцы только и делали, что просаживали на паршивое вино и женщин не самого тяжёлого поведения деньги своих толстосумов-отцов, уверенных в том, что их отпрыски сейчас наполняют свои лохматые головы сокровенными знаниями.
Гильермо не стал заказывать ничего кроме пива: не хватало ещё отравиться здешней снедью и попасть в лапы местного эскулапа.
Он ни за что бы не переступил порог подобного заведения, если бы в объявлении о работе не значилось именно это место. Дело было не в бандитского вида сброде, наполнявшем его: Гильермо умел обращаться с подобными людишками и они его не беспокоили. Но к своему желудку он с некоторых пор относился крайне щепетильно: неожиданно приключившийся понос мог испортить все планы и похерить выполнение ответственного задания.
Почему клиент выбрал именно это место было не понятно: может он просто не хотел тратиться на выпивку, которую, по негласной традиции, должен был оплатить наёмнику в случае положительного решения о принятии заказа.
"Жмот, - мысленно попенял потенциальному заказчику Гильермо, с отвращением прихлёбывая дрянную бурду, которая здесь называлась пивом. - Если ты начнёшь экономить и на оплате заказа, то боюсь, что мы с тобой не сработаемся".
Гильермо приехал в Солёную Гавань со своей обычной целью - наняться на судно, перевозящее контрабанду из Песчаных Княжеств в Империю и предложить свои услуги в случае возникновения таможенных конфликтов. Когда-то он занимал не последнюю должность в местной городской страже и у него ещё остались старые связи.
Обычно удавалось решать все проблемы полюбовно, но иногда случались размолвки, и тогда Гильермо отрабатывал свой хлеб в качестве опытного вояки, поскольку до службы в городской страже он успешно занимался каперством [4] в здешних мутных водах.
Его последние несколько рейсов через Жемчужное море оказались настолько удачными, что он смог почти год безбедно существовать в районах Империи более приспособленных для комфортного времяпрепровождения. Там он провернул ещё несколько коммерческих операций сомнительного свойства, и уже даже решил завязать со своим незаконным бизнесом, открыв небольшую антикварную лавочку в Столице, но попался и вынужден был удариться в бега, бросив нажитое, спасая свою свободу и шкуру.
Теперь всё снова приходилось начинать сначала, и когда в корчме на Державном Тракте Гильермо прочитал объявление о работе, то ему увиделся в этом знак судьбы. Объявление звучало таинственно и многообещающе, а он всё равно ничего не терял, так как в любое время мог вернуться к перевозке контрабанды.
Он явился в назначенное место заранее, чтобы присмотреться к своим конкурентам и возможным напарникам (заказчик собирал команду из семи-восьми человек).
Ждать пришлось недолго.
Когда высокая смуглая женщина, обёрнутая в лохматую пятнистую шкуру перешагнула порог, чиркнув лезвием закинутой за спину глефы по покосившейся притолоке, Гильермо сделал мысленную пометку: вот и второй кандидат в охотники за сокровищем.
Дикарка бесцеремонно вышвырнула подвыпивших доходяг из-за ближайшего к двери столика, уселась в одиночку на длинной скамье и сразу же принялась править точилом широкое лезвие своей смертоносной игрушки. При этом она не забывала бросать в залу свирепые взгляды из-под белёсых бровей.