Лиза бы не вырывалась. От Полечки бы точно не вырывалась. А от мам-Нины…
Куда там: мам-Нина никого не обнимала и не целовала. Да она и не душистая, красивая, нарядная Полечка, пахнущая духами и сладкими булочками…
Зато Лизе очень нравился свой альков. Ляг на подоконник – и видна улица, любимая Кировская. Справа магазин «Чай-кофе» – китайский домик-пагода, второго такого во всей Москве было не сыскать. А как там пахло!.. Лиза заскакивала на минутку и закрывала глаза, дыша сладко-горьким, божественным ароматом.
А вот в рыбном, на углу улицы, пахло не очень. Зато там продавалась черная икра. Икра возлежала в эмалированных белых лотках – совсем черная, матовая, как свежий асфальт, или светло-серая, блестящая, как крохотные драгоценные камешки, – дорогущая…
В переулке был маленький, словно игрушечный, домик – магазин «Молочный», а у метро – Главпочтамт, пропитанный запахом расплавленного сургуча.
Кировскую девочки знали как собственную квартиру. Дом со львом и щитом, а по бокам – «Инструменты», «Спорттовары», магазин «Охотник» и столовая, из которой всегда доносился запах тушеной капусты. Проходя мимо столовки, Лиза и Ритка корчили рожицы, зажимали носы и с криком «фуууу» припускались бежать.
А дальше был «Дом фарфора», который они обожали. Как же там было красиво! Огромные вазы, хрустальные люстры. И всегда куча народу, всегда большущие очереди.
Впрочем, очереди ведь повсюду были: за колбасой и сыром, за шоколадным маслом и мороженой рыбой.
А однажды в «Детском мире» мам-Нина три часа отстояла за простыми сандалиями для Лизы – потому что наступало лето, а старые, прошлогодние, износились. Мам-Нина еле доковыляла до дома и рухнула на пороге с давлением. Даже скорую вызывали.
Она неплохая, ее мам-Нина. Только занудная, вредная и неласковая – ни за что не пожалеет.
Не то что соседка Полечка: Ритка пальчик уколет, а Полечка целует его, и Ритку целует – не плачь, моя маленькая! А мам-Нина только ворчала да бурчала: прочитай, сделай, вымой, выучи и снова прочитай…
И бурчала, и бурчала. А еще тетради с дневником без конца проверяла. Бурчала – проверяла, проверяла – бурчала, и так по кругу.
И чем была недовольна? Училась-то Лиза прекрасно.
Было обидно. Но Полечка объяснила Лизе, что тетка отвечает за Лизу, потому и волнуется.
– Перед кем отвечает? – уточнила Лиза.
– Перед собой, – не растерялась Полечка. – Ну и перед тобой!
Она-то на Ритку не ругалась, хоть та училась плохо. Так, слово скажет, и все.
Мам-Нина работала на двух работах – для того, чтобы выжить.
Первая и главная работа была «на гардеробе». Гардероб был непростой, в ведомственной поликлинике, и мам-Нина этим гордилась.
Вторая работа – там же, в поликлинике. Когда поликлиника закрывалась, мам-Нина мыла полы. А коридоры были длинные, широкие, и туалеты большие, и холлы огромные! Вот мам-Нина и уставала. Ни рук, ни ног не чуяла, приходила как побитая.
– А ты потаскай тяжелые пальто! Есть килограммов по шесть, а то и по восемь! Драп, ватиновая подкладка, – перечисляла мам-Нина, – а если воротник? Еще килограмм! А шуба? Ты подними ее, шубу! Возьми, перекинь через борт, опять подними, повесь, потом сними, потом подай! Да с улыбочкой еще, да с поклоном…
Руки у мам-Нины – красные и распухшие, как клешни у рака.
Полечка работала провизором в аптеке, поэтому у нее водились знакомства и блаты. С Полечкой все хотели подружиться: хорошие лекарства достать сложно.
Знакомства у Поли были везде – и в рыбном, и в домике-пагоде «Чай-кофе», и в Сороковом гастрономе, и в «Детском мире».
Поэтому Ритка и одета была как куколка – во-первых, блат, а во-вторых, Полечка и сама рукастая, не то что мам-Нина.
Полечка и шила, и вязала. А по субботам пекла: пирожки, пироги, тортики – запах стоял такой, что одуреть можно. Принесет Полечка тарелку с пирожками, а через полчаса их уже нет – Лиза сметает.
– Ешь-ешь, – говорила мам-Нина. – Я не хочу.
И еще Полечка запасы на зиму делала, закрутки – помидоры, огурцы, разноцветные перцы. Красота, глаз не оторвать. И вкуснота. Лиза с Риткой зимой по-тихому баночку стырят и съедят. Полечка потом заметит и посмеется. Добрая была, не то что мам-Нина.
Полечка учила соседку банки закатывать. Рядом стояла, следила, а все равно без толку – у Полечки банки стоят, а мам-Нинины взрываются.
– Рукожопая ты, Нинка! – опять вздыхала Полечка. – Лучше не берись…
В своей неудавшейся жизни тетка винила Лизу. И замуж не вышла, потому что Лизу подкинули, и техникум не окончила из-за нее же…
Свободу потеряла из-за нее.