И тем не менее он знает, что всеобщее, с одной стороны, в той мере, в какой оно не адаптируется ко всему частному, к отклонениям, к любви, к чувственности, остается чем‑то чуждым, объективным, и это особенно ясно видно в области нравственности, но может, разумеется, быть распространено и на другие области. Не существует ли таким образом позитивность всеобщего как позитивность частного? Не следует ли освободиться от власти первой так же, как и от власти второй?
Гегель говорит, что объективный элемент религии держится большей частью на характере Тайной Вечери. Не была ли связана любовь с хлебом и вином, с объектами, с сухой реальностью? И вновь появляется неуверенность. Такая связь с объективным стремится разрушить собственно религиозный элемент, и тем не менее она для него необходима. Религию составляет союз субъективного и представленного, объективной формы. Именно это является самым высоким в человеческом разуме, это слияние ощущения и всеобщности. Таким образом, значение понятия, всеобщего, объективного, рассудка выявляется при условии, что они обосновываются вместе с ощущением и частным, с субъективным, с фантазией, при условии, что существует полная гармония. И тем не менее в конечном счете он возвращается — по крайней мере в своих Фрагментах — к прежней идее: религия, чтобы соответствовать этим условиям, должна быть освобождена от объективности. И действительно, чем является объективное, если не утверждением чего‑то такого, что противоречит или преодолевает природу? Разве не связана эта идея со слишком узким представлением о природе, с безбожием природы? Сверхприродное существует лишь для того, что находится в области подприродного. Только то, что не является божественным, что отделено от божественности, может представлять божество как находящееся вне его. Теперь идеи объективного, позитивного, всеобщего, мыслимого, должного, зависимого по отношению к закону становятся синонимами и обозначают то, что следует преодолеть, то, что следует разрушить.
Идея позитивности связана с идеей разделения. Она обозначает единство того, что не может быть единым, принудительное единство элементов, которые, как элементы, могут быть даны лишь как противоположные друг другу. Она является самым высшим разделением. Позитивное есть чистое негативное.
Позитивная вера — это вера, которая достигает единства незаконченным, частичным, случайным способом, потому что она не активна, а пассивна, когда представляет единство как данное. В сущности, такое единство является разъединением, так как данное всегда является разделенным; и это разделенное, это трансцендентное, несмотря на видимость, является чем‑то ограниченным и пассивным. Таким образом, это не истинное бытие, бытие, определяемое через единичность и неразделимостью. Это вера в нечто такое, чего не существует. Имеется только проблема силы. И еще здесь имеется видимость. Имеется рабство перед лицом того, что в действительности является лишь одним из наших представлений. Но такое представление не может быть бытием. Позитивная религия не выводит нас из субъективности. Позитивность и кантианство являются разновидностями одной и той же формы сознания.