Кейко заговорщическим жестом поправила очки.
– Я-то ладно, а вот ваша поддержка ей точно помогает. Правда-правда! Вы когда говорите, она вам верит. Не знаю, наверное, это из-за того, что вы сейчас наша единственная надежда на спасение, но ей важно, что вы говорите.
– Не знаю уж, с чего ты взяла, что кровожадный гайдзинский подкольщик и головорез может быть хоть каким-то авторитетом для эдакой Ямато Надэсико... но я, конечно, не хочу, чтобы она над собой что-то нехорошее сотворила. Постараюсь уж такого не допустить. И ты не переживай – раз нас судьба свела, я вас в обиду не дам. Ладно, вы пока жарьте, а я сбегаю за дровишками, – он выпрямился, чуть не упершись головой в свод пещеры и, легонько похлопав Кейко по плечу твердой, как доска, ладонью, вышел наружу.
Акеми вернулась со второй порцией на еще одной хворостине и присоединилась к подруге. Вскоре под сводами затрепетал аромат готовой еды. Хозяйка костра постаралась, и шашлык из батата дошел на углях до нужной кондиции, с чуть затвердевшей корочкой и пропеченным нутром.
Кейко держала две готовые порции над огнем, чтобы не остыли, а Амико взялась за очередную хворостину и посмотрела на маленького бирманца.
– Ты хочешь есть? – спросила она и для гарантии указала на державшую еду Кейко.
Тот осторожно кивнул – видимо, девушки, да еще и с азиатскими чертами лица, его не так пугали.
– Вот и отлично.
Амико вернулась к подруге и взяла у нее первую из готовых порций шашлыка. Подойдя к мальчику, она сунула теплую хворостину в связанные тряпкой руки ребенка.
– Надеюсь, ты сможешь так есть. Приятного аппетита.
Тот принял палочку, принюхался – видимо, блюдо было новым и для него – и принялся осторожно обкусывать. Бесшумно появившийся Иван чуть не заставил его подавиться.
Вывалив очередную охапку сушняка, русский устроился на камне поближе к костерку и жадно принюхался. На его лице было написано напряженное ожидание.
– Банька-сан! – тут же подскочила Кейко. – Нате!
В руке ее качнулась источавшая ароматы хворостина со свежеприготовленной порцией. Амико тем временем готовила батат уже для самих девушек.
Гулко сглотнув слюну, Иван, тем не менее, поднял палец.
– Не знаю, как у вас в Японии, а у нас сперва идут дети, грудные и обычные, потом женщины, потом мужики. Давайте вы сперва поешьте, а я после вас... а то все сожру, и оглянуться не успеете.
– Нет, Иван-сан, – обернулась к нему Амико. – Простите мне эту вольность, но на этот раз командую я. Ешьте, восстанавливайте силы. Мы о себе тоже не забудем. Ведь еда в моих руках. Ешьте.
Кейко, не ожидая возражений, вложила в ручищу русского хворостину.
– И нечего тут рыцарствовать. Мы и так знаем, что вы хороший. Только еще большой и страшный кровожадный русский, – Маэми показала Ивану язык.
Иван подумал секунду, потом развел руками.
– Ну, если так строго... остается только подчиниться. Сейчас я покажу вам настоящую русскую кровожадность. Гам!..
Щелчок крепких зубов, и целая палочка исчезла – остался только сиротливо торчащий обкушенный хвостик. Быстро прожевав, русский выплюнул деревяшку и точно так же расправился со следующей порцией.
Амико не отставала и стругала батат с завидным умением и упорством. Отложив одну порцию для Кейко и одну для себя, девушка пересылала через подругу все новые и новые порции шашлыка утробно урчащему Ивану. Маэми флегматично обглодала свою хворостинку и стащила пару кусочков на закуску.
– Еще, Иван-сан? – спросила Амико, разминая уставшую от ножа руку.
– А можно?.. – облизнулся тот. – Неловко тебя напрягать, но... ух, что-то я оголодал!..
– Ешьте, конечно, – девушка тут же взялась за нож, вернувшись к работе. Вскоре еще одна партия еды была готова к отправке в бездонное чрево великана.
– Что, Банька-сан, оценили, каково это, когда с голоду кто-то щедро кормит с рук? – сыто улеглась у костерка Кейко, позабывшая всякий стыд.
– О-о-о! Оценил! Мням! – проглотив следующую партию, Иван обратил пылающий искренним восхищением взгляд к кормилице. – ...Это ж надо, из простой картошки, вот такое!.. Акеми-сама, дозвольте поцеловать трудолюбивую ручку! ...Или погодите – у вас-то это харассментом каким не считается?
Амико залилась стыдливым румянцем и ничего не сказала, продолжая кромсать батат.
– Не-не-не!.. Я ничего такого не имел в виду! – торопливо помахал рукой русский, и вскочил. – Так, сейчас я тоже расстараюсь.