– Попробуй, стрельни. Тебе потом начальник самому в задницу стрельнет.
И в сторону Амико, по-японски:
– Сиди тихонько, не привлекай лишнего внимания. Мне-то пофиг его булавки, так что лучше пусть со мной забавляется.
Бирманец угрюмо буркнул нечто непонятное и в следующий миг выстрелил в видневшуюся меж прутьями ногу Ивана. Пуля ударила в мускулистую ляжку спецназовца и вылетела наружу, ударяясь в земляной пол вместе с ошметками крови.
Амико четко услышала скрип зубов Ивана – видимо, он не хотел радовать бирманца проявлением слабости, предпочитая стоически выносить боль. На его губах искривилась жуткая усмешка – она вспомнила, где видела такую же. Да, конечно, тогда, в том залитом кровью дворике в бандитской деревне.
Спокойно отодрав полосу ткани от подола фуфайки, русский зажал рану и звучно произнес еще несколько непонятных русских фраз.
Бирманец философски закатил глаза и пробормотал что-то устало. Затем, отвернувшись от клетки, кликнул кого-то. Спустя пару секунд, в темницу вошла парочка бандитов с автоматами. Поговорив с ними, тюремщик прохромал к клетке Амико и показал ей жестом на автоматчиков, затем на русского в клетке.
– Иван-сан, – поняла девушка. – Тут двое с автоматами. Они хотят, чтобы вы вышли из клетки и не сопротивлялись.
– О, какая вежливость! – усмехнулся он. – Пусть открывают, я себя ждать не заставлю. И не волнуйся, все будет пучком, – слыша, как дрожит ее голос, Иван обернул лицо к Акеми и улыбнулся – совсем по-другому, мягко и успокаивающе. – Если б нас хотели пристрелить, наверняка не стали бы надрываться и волочить сюда. Не бойся.
Пока русский говорил, тюремщик со скрипом открыл клетку, и до Ивана донеслись звуки передернутых затворов.
Клетка была высотой всего около метра двадцати, поэтому русскому пришлось проползти на четвереньках, чтобы выбраться наружу. Там он с наслаждением выпрямился во весь свой двухметровый рост и потянулся.
– Эх, размахнись рука, раззудись плечо... Ну, чего вам надо, недомерки?
Ничего не отвечая, ближайший из невидимых бирманцев отшагнул в сторону, размахнулся и с хрустом вбил приклад автомата в затылок распрямившегося русского. Ударь он в висок, и с Иваном было бы покончено. Однако, получив по затылку, богатырь не устоял на ногах, одна из которых была ранена, и упал обратно на четвереньки. Бирманец не стал медлить и ударил еще раз, сильнее, нависая сверху. Иван, едва не упавший лицом в грязь, ощутил, как сзади по голове начала расползаться теплая вязкая кровь. В лицо тут же ударил вонючий сапог второго автоматчика.
Контузия, слепота и новые порции ударов делали свое дело – могучий Иван пытался было защититься, но стоявшие сверху зрячие бирманцы нещадно пинали и били прикладами слепого пленника с помутившимся от ударов по голове сознанием. Он оказался удивительно упорным и никак не отключался, все порываясь схватить, ударить, толкнуть. Оба автоматчика упарились в процессе. Наконец, Иван, перемазанный грязью и собственной кровью, затих. Тюремщик, наблюдавший за процессом, повелительно квакнул, и бирманцы взяли русского за ноги, потащив за порог.
Амико молча наблюдала за кургузым, доставшим из пустой клетки свою палку, а затем вернувшимся к ней. Открыв дверцу второй пленнице, тюремщик сплюнул красной от какой-то жвачки слюной и повелительно махнул орудием – девушка послушно выбралась. Схватив ее за волосы, тюремщик грубо потащил Амико наружу.
Там, на самой окраине лагеря, имелся пруд. Даже не пруд – яма с мутноватой водой, которую чистоплотная японка побоялась бы использовать даже для мытья обуви. Над этой самой ямой давешние автоматчики возились с чем-то, напоминавшим широкое плоское распятие. Как оказалось, это была конструкция из бамбука, к которой пленители крепко привязывали бесчувственного Ивана. Закончив с приготовлениями, бирманцы по команде подоспевшего тюремщика спихнули получившегося жертвенного агнца в воду. Конструкция развернулась, входя в мутную жижицу, Иван погрузился по самую шею, только окровавленная голова осталась на поверхности, прижатая к бамбуку, от которого тянулся трос, обвязанный вокруг толстого столба на берегу.
Амико после всплеска грязной воды в нос ударила страшнейшая вонь. Она ошиблась – это был не пруд, это было жуткое подобие выгребной ямы. Подтащив ее к берегу, бирманец оттолкнул пленницу, поручив ее солдатам, и принялся рассматривать торчащую из воды голову русского.