– Вот храбрецы, гордые бирманские воины! Вдесятером одной ОЯШки не боятся! Я в восхищении, вашу мать!.. Наверное, если вдвадцатером соберетесь, даже первоклассника сумеете одолеть! И вообще, херовые у вас представления о забавах. Дикари, одно слово, никакой фантазии, никакой культуры! Учили бы классику. Вот римляне, те знали толк. Чем скушные водные процедуры, устроили бы гладиаторские бои, что ли!.. Я бы вам показал настоящего андабата, оттрахал бы вас в жопу, как положено!..
Ответом ему был только дружный хохот. Кто-то шутливо шаркнул ногой сверху, и на макушку Ивану посыпалась грязь. Собравшиеся возле ямы бирманцы наблюдали, как, напрягая все силы, хрупкая девушка пытается удержать трос, нагруженный весом взрослого мужчины.
У Амико все плыло перед глазами, руки ломило, дрожали колени, но она упорно держалась за трос горящими ладонями. В голове билась только одна мысль: если отпустить, на этот раз Ивана уже будет не откачать. Ноги утопали в грязной рыхлой земле, спина готова была переломиться, но она все держала и держала. Пять минут, десять...
Наконец, бирманцам наскучила забава. Тюремщик закрепил трос на лебедке, позволив Амико устало повиснуть на столбе. На девичьих запястьях остались глубокие красные борозды.
Потом ее отвязали и на нетвердых ногах заставили плестись обратно в хижину. Там, в узкой клетке, она вдруг почувствовала себя почти как дома. Опустившись на колени, девушка затихла.
Ивана не возвращали долго, оставшегося в одиночестве русского еще пару раз топили, не доводя до крайности, вытащив на берег, били, затем бросали обратно. Когда мужчину притащили обратно к сараю, он был похож на один сплошной синяк, покрытый толстым слоем грязи и запекшейся крови. Стоя над ним, тюремщик недовольно покрутил носом. Видимо, решив, что постоянно нюхать густую вонь нечистот, исходившую от пленника, ему неинтересно, он притащил откуда-то шланг и тщательно почистил его струей холодной воды. Тюремщик явно любил комфорт.
Пнув пленника на прощание, тюремщики бросили его в клетку, и ушли, оставив своего кургузого собрата сидеть, развалясь на стуле в углу.
Однако, даже жутко избитый, Иван не был сломлен. Стоило затихнуть шагам уходящих бирманцев, как он пошевелился. Лежа на спине, с ногами, по колено точащими наружу через переднюю стенку клетки, он с трудом повернул голову в ее сторону, и хрипло прошептал:
– Акеми... ты здесь? Как ты сама... в целом?..
– Я в по...рядке, – выдавила сжавшаяся в комок Амико. – Просто... устала. А вы как? Они сделали вам что-нибудь серьезное?
– Со мной-то? А, ерунда... ничего серьезнее клинической смерти... из которой вытащила одна... обыкновенная японская школьница. И она всего лишь... всего лишь устала...
Иван замолчал, потом просунул правую руку сквозь решетку, вытянув ее в сторону клетки Амико. Широкая ладонь, бугрящаяся мозолями, легла на земляной пол – она, наверное, даже смогла бы дотянуться до нее, если прильнуть к решетке.
И Амико прильнула. Не понимая, зачем, просто захотев коснуться его. Его, такого большого и избитого.
Изрезанная тросом маленькая ладошка едва дотянулась до широкой кисти русского. Вытянув руку, девушка коснулась мужчины кончиками пальцев. В полусумраке темного сарая сквозь кровлю каким-то чудом пробрался первый утренний лучик света, в котором мирно плавали пылинки...
– Иван-сан... – слова почему-то никак не шли, и не из-за того, что после напряжения трудно дышалось. – Когда вы были без сознания, Кейко хотела, чтобы я ушла с ней. А я... мне... я не хочу от вас уходить. И я не хочу, чтобы вы умирали.
Его жесткие сильные пальцы необыкновенно нежно коснулись ее руки, скользнули по шрамам на ладони, потом сжали пальцы Амико с силой, которая заставила ее вздрогнуть. Словно замкнулся контакт, и в ее тело ровным, мощным и неудержимым потоком устремился обжигающий электрический ток. Перед глазами девушки вдруг встали никогда не виданные вживе картины: бескрайние леса, статные сосны и ели, плавно покачивающие верхушками в свободном потоке северного ветра; уходящие за горизонт громадные мачты электропередач незнакомого рисунка, с широким треугольным основанием; легкое гудение стальных проводов, впаянных в невероятно огромную сеть, простирающуюся на тысячи и тысячи километров...
– Кейко-тян правильно звала. Конечно... надо было уходить... но я... я счастлив и горд, что ты так говоришь, Амико... Мне ни разу еще не довелось встретить такую девушку, как ты... да и больше не доведется, наверняка. Поэтому скажу сейчас – я буду защищать тебя... не по приказу. Сколько бы нам не осталось...