Но времени не было. В спину тут же ударил носок чьего-то ботинка, прямо в позвоночник, затем кто-то другой ударил по и без того больным ребрам. Бирманцы, подоспевшие первыми, с остервенением шакалов набросились на большого русского. Пользуясь преимуществом стояния на ногах, двое или трое принялись пинать Ивана, пользуясь неспособностью слепого сориентироваться и защититься.
Рядом яростно закричала-зарычала Кейко, которую тоже схватил подоспевший враг. Крик превратился в утробный кашель, когда бирманец ударил девушку в живот прикладом. Амико он по-прежнему не мог услышать.
Размахнувшись как футболист, один из бирманцев заехал Ивану в висок.
Удар достиг цели – голова его мотнулась, и он рухнул, потеряв равновесие.
Любой другой, ослепнув, оставшись совершенно дезориентированным и беспомощным, так и остался бы лежать, скорчившись и лишь бессильно прикрывая голову руками. Но Иван, не обращая внимания на текущую из уха кровь, упрямо уперся руками в землю и снова выпрямил спину.
– Хватит бить калеку, сволочи! – неожиданно взревела Кейко, вырываясь из лап своего пленителя и вцепляясь зубами в его запястье. Бирманец заорал от неожиданности и боли, отшвыривая кусачую школьницу. По руке потекла кровь.
Тем временем Амико, чьи попытки отстреляться закончились вместе с патронами, судорожно хватала ртом воздух после удара по голове. Ее успели схватить и вздергивали вверх, из травы. Пистолет с застывшим в заднем положении затвором все еще был в руке, и девушка, не издавая ни звука, не крича и не плача, взмахнула бесполезным ныне куском металла. С отчетливым «хрясь» обнажившийся ствол ударил в переносицу ее захватчика, скользнул вправо и впился в глазницу. Бандит свирепо зарычал, дернувшись вместе с пленницей.
Крик Кейко словно подстегнул Ивана. С выражением муки и бессильной ярости на лице он выпрямился, встал на ноги, покачиваясь, словно уже подсеченный лесорубами столетний дуб, и вдруг замер...
Прижав окровавленные ладони к глазницам, он запрокинул лицо к небу, медленно убрал руки, несколько раз моргнул – и вдруг взревел голосом, легко перекрывшим царящий вокруг шум и гам:
– Ай, спасибо, ипучие басурманы!.. Кто ж из вас такой знатный окулист?!..
Его глаза сверкнули острым живым блеском, нежданно-негаданно сменившим неуверенность слепца. Новый жестокий удар по голове необъяснимым образом, точно клин клином, выбил контузию от ударной волны.
Зрение вернулось.
Бирманцы вряд ли поняли, что кричал могучий русский. Целая тройка их, с оружием в руках, уже окружала его. Ближний замахнулся прикладом, заходя сбоку.
– Банзай, вашу ма-а-ать!!! – взревел Иван, поймав и отведя летящий в подбородок (выше мелкому бирманцу было не достать) приклад в сторону правой рукой, встретил набегающего противника коротким ударом левого кулака в грудину. Отчетливо хрустнули ребра, и бирманец, хватая воздух раззявленным ртом, обвис на кулаке, точно сдувшийся воздушный шарик.
Ухватив за грудки, морской пехотинец швырнул обмякшее тело в бирманца, нападающего слева, подбросил в воздух трофейный автомат – это оказался старый китайский АК – и поймал его обеими руками, как полагается. Щелкнул, раскладываясь, неотъемный игольчатый штык, и третий бирманец в ужасе затормозил обеими ногами, увидев кошмарную ухмылку на лице великана.
– Пуля дура, штык – молодец!..
Классический длинный выпад – и посланный длинными руками автомат скользнул вперед. Прямо перед глазами бирманца возникла треугольная стойка мушки. Карикатурно скосив глаза, он проследил граненое острие, воткнувшееся ему под подбородок, рыгнул кровью и повис, как наколотая на булавку бабочка.
– А-а-а-а!!! – в панике завопил укушенный Кейко бирманец, хватаясь за висевший на плече автомат и неловко скользя кровоточащей рукой. Второй выпустил Амико и схватился за лицо. Между пальцами у него потекло красное. Акеми, запыхавшаяся и не понимающая, что случилось, посмотрела на окровавленный ствол пистолета, только что выбивший бандиту глаз.
Сбросив со штыка труп, Иван прыгнул на последнего из троих окруживших его триадовцев. Тот тоже ощетинился откинутым штыком, но вот действовать им явно не умел – русский презрительно-небрежно отбил его клинок в сторону своим, а потом огромный ботинок снес бирманца так, что у небо завертелось у того в глазах, а земля ударила по спине, вышибив дух. Последнее, что он увидел – идущий вниз окровавленный штык, на гранях которого взблеснул яркий солнечный свет.