Иван встал, прошелся туда-сюда, прихрамывая, но с интересом осматриваясь. Поднял, чтобы рассмотреть, легкий высохший череп летучей мыши.
– У меня в учебке дружок был – из спелеологов. Повернутый на этих пещерах. Рассказывал много всякого интересного – про сталактиты, кальцитные кружева и жемчуга, про сифоны. Хм, может быть, здесь тоже сифончик? А что, может быть – если в теле скалы трещина доверху, туда дождь попадает, натекает, все это продавливается давлением по трещинам в толще, и струячит внизу из самых неожиданных мест. Вон он, снова уходит в трещину, но теперь наружу, на ту сторону скалы. Ну, спасибо проводнику, такую щелку в жисть не найдешь, если не знать. Молодчина! – Иван дружелюбно потрепал по вихрам мальчишку, который, обняв коленки, устроился у стеночки.
Теперь во взгляде маленького бирманца, которым он разглядывал громадного морского пехотинца, не было боязни – только восхищение и восторг.
– Да уж... – Кейко закончила обмывать ободранные ноги подруги и пристроилась на камушек. – Мне страшно повезло с ним встретиться. Я, когда убежала, вообще ничего не соображала. Плетусь по джунглям и плетусь. А тут кто-то меня – хвать! Я даже закричала. Но потом узнала его. Кое-как на пальцах объяснились. Когда бомбили, он свалился и не сразу в себя пришел. Но, смотрите, целый. Шишка только. Ну, а я ему объяснила, что вас схватили.
– И он что, помочь захотел? Нам?
Маэми пожала плечами.
– Так как-то вышло. Ну... В общем, я попросила его показать, куда вас могли увезти. Он и... показал.
Только теперь Иван заметил, что Кейко очень бледна. Бледнее раненой подруги.
– Дивны божии дела... – протянул Иван, почесывая в затылке. – А что это ты такая зеленая? Перепугалась?
– Н-нет. Я тут просто вспомнила, как тюремщика уб-била, неожиданно девушка запнулась, и речь ее стала медленной и невнятной. – Я п-просто раньше не уб-бивала никого, как-то с-странно... себя чувствую.
Кейко зябко обхватила себя за плечи и сделалась еще бледнее.
Оглянувшись на свернувшуюся клубочком на лиственной подстилке и совершенно вымотанную Амико, которая, может быть, и хотела утешить подругу, но не в силах была даже руку поднять, Иван вздохнул, подошел и мягко привлек Кейко к себе.
– Это нормально. Просто психологическая реакция. Адреналин уходит, начинается ломка. Так бывает с каждым нормальным человеком, который впервые попадает в такие дела. А еще, скажу я тебе, защищаться самому и защищать своих друзей от таких уродов – это тоже совершенно нормально. Ты молодец, Кейко-тян. Если бы не ты, нас бы там прикончили. Как вернемся домой, сразу побегу в церковь и поставлю там две свечки – за отважных самураек Кейко и Амико.
– …З-зачем? – по-прежнему заикаясь, Кейко невольно задрожала. Шок, накативший после того, как отступило напряжение побега, никак не отпускал неопытную девушку, почти ребенка. Было видно, что сейчас, в первые минуты накатившей после адреналинового выброса психологической реакции, ее одновременно трясло от запоздалого страха и тошнило от отвращения. Похоже, только увещевания Ивана пока удерживали ее от того, чтобы забиться истерике. – …З-зачем свечки?
– Давай-ка мы с тобой присядем, и я все подробно расскажу, – успокаивающим тоном начал Иван, усевшись на камень и посадив Кейко себе на колени. – Небольшое религиозное политпросвещение. Такой, понимаешь, экзотический христианский обычай. Так вот, тридцать первого декабря мы с друзьями всегда ходим в баню... тьфу, в церковь...
– В-вы о чем вообще, Банька-сан? – ничего не понимающая Кейко даже стала заикаться чуть меньше. – В с-смысле, вы тоже устраиваете курения благовоний, как в синто? Но это же з-за уп-покой.
– О-о-о, если ты бы видела, какие в наших экзотических – ну, этого не отнять, прямо-таки величественных таких соборах устраивают воскурения, ты бы прямо на ногах не устояла от удивления! – преувеличенно-спокойный, размеренный и успокаивающий тон Ивана заставил бы стороннего наблюдателя заподозрить, что он наблюдает сеанс психотерапии: пусть даже и неуклюжей, но действенный. Девушка, которой не давали сосредоточиться на своих переживаниях, поневоле пыталась следовать за мыслью рассказчика, и, незаметно для нее самой, приступ паники начал отступать. – И совершенно необязательно за упокой. Я, честно говоря, не особо помню, зачем они там машут кадилом с ладаном... но пахнет приятно. Когда бабушка вдруг скоропостижно уверовала и принялась меня по малолетству тоже в Никольский наш серпуховской собор таскать, я думал, что кадило – это такое оружие ближнего боя. Уж очень внушительно и увесисто им дьяк размахивал. Так прямо и пригибаешься инстинктивно, чтобы по кумполу не попало.