— Так, спокойно… — Иван, однако, быстро оправился от удивления. — У нее температура, и приличная — простудилась, наверное. Ты сама как себя чувствуешь?
— Я? — моргнула Кейко. — Да нормально. Почему же с Ами-тян такое творится?
Подруга тоже опустилась на колени и принялась ощупывать тихо мычавшую на руках русского Акеми.
— Ужас! Черт, наверное, все из-за того, что она ходит почти голая в своем рванье! Эти… гады ведь вон что сделали с одеждой! Да еще и кровь у нее шла после… ну, тогда, а оправиться не успели, сразу беготня. Черт, что же делать? Ее нужно во что-то укутать и переложить ближе к огню.
— Ага, правильно. Передвинь подстилку. — Иван легко поднял свернувшуюся в клубок девушку, пока Кейко перетащила папоротниковое ложе. Уложив Акеми, русский снял камуфляжную куртку и бережно накрыл ее — по размеру та оказалась почти как одеяло.
— И у меня же есть аптечка, там было что-то от простуды! — Иван вытащил из кармана РД маленькую пластиковую коробку, открыл, и принялся шуршать бумажными упаковками. — Вот, ядреная вещь. Я на зимнем выходе пользовал, помогало.
Разорвав спартанскую, безо всяких красочных картинок упаковку, он вытряхнул пару таблеток. — На, скорми ей… и вот фляжка запить.
Приняв у русского лекарства, Кейко сноровисто вложила таблетки в рот подруги и сунула между пересохших губ горлышко фляги. Давясь, Амико проглотила свое спасение и затихла.
— Банька-сан, она придет в себя в ближайшее время? Нам ведь… идти надо. А как она пойдет в таком состоянии? Я без нее тоже никуда не пойду. Ох… Что у вас случилось? У вас самого температуры нет? Лицо какое-то розовое.
— Да ну, где там что розовое? Это тебе кажется, — Иван быстро потер щеки, и продолжил уже деловым тоном. — Думаю, все будет нормально. Не надо недооценивать суровую боевую фармакологию — это вам не средства из аптеки. Надо ей еще часика три поспать, а потом двинем дальше. Селиться тут нельзя, слишком близко к деревне.
— Ладно, — согласно кивнула Кейко. — Тогда вы досыпайте, а я пойду дальше в дозор. Я себя нормально чувствую. Следите тут за Ами-тян, поближе к ней держитесь. Кутайте, если будет ворочаться.
И девушка покинула лежавшую у костра подругу и русского.
— Эй, погоди!.. — бессильно протянутая вслед Кейко рука повисла в воздухе. — Вот и пойми этих ОЯШек. Сперва — пальцем не тронь, не смотри, близко не подходи. А потом — на тебе. Эхе-хе. И что же мне с тобой теперь делать? — риторически вопросил Иван, опуская глаза на Амико.
Девушка, похоже, перенесла температурный кризис — а может, и лекарство уже начало действовать — и теперь вместо жара ее бил озноб. Свернувшись в клубок и обняв колени руками, она отчетливо постукивала зубками, дрожа под довольно-таки тонкой курткой.
— Укутать-то больше и нечем. Не в Заполярье, чай, шли. Ладно, придется дедовскими, чу-у-уть-чуть хентайными методами. То есть, попросту говоря, согревать Ямато Надэсико горячим матросским телом. Совместим приятное с полезным. Поспать еще часика три… нет, два, а то Кейко-тян устанет караулить. Ну ладно, одзямасимас, как у вас говорят. И не нужно, не нужно меня подозревать в коварных намерениях — я иду на это исключительно от чистого сердца, мало того, с риском погибнуть во цвете лет от спермотоксикоза.
Успокоив таким образом свою совесть, матрос спецназначения улегся на бок позади Амико, обхватил ее левой рукой и осторожно прижал ее спину к своей широкой груди, укрывшись курткой вместе с ней.
Несчастная японка явно обрадовалась обогреву. Ее дрожащее тело расслабилось, машинально прижимаясь к источнику тепла. Иван ощутил, как его окутывает атмосфера близости женского тела: запах ее волос, ее кожи, едва различимый аромат полыни, взявшийся неизвестно откуда. После утомительного перехода Амико ухитрилась не пропахнуть потом и грязью, ценя возможность умыться и почиститься даже в тонком ручейке. Худенький мягкий бок нагревался под прижимавшей девушку рукой. Он чувствовал, как движется в дыхании ее грудь.
7
Шли минуты, и размякшая Акеми заворочалась. Едва не сбросив удержанную Иваном куртку, она шевелилась в его невольных объятиях, что-то неразборчиво шепча во сне. Неожиданно дернувшаяся девичья ножка задела бедро русского, и тут Амико юрко развернулась, прижимаясь к теплой подушке своей… передней частью.
Иван гулко сглотнул, стараясь расслабить вдруг судорожно напрягшиеся мышцы.
— …Так, «поспать»… это я маху дал. Тут, оказывается, не на жизнь, а насмерть… придется биться с трехголовой гидрой похоти… И какая же сволочь врала, что у японок нет грудей?! Ну, не D, конечно, но уж В… а то даже и С… смирно, матрос!!! Где твоя стойкость?! Где самоотверженность? Неужто только и можешь, что полагаться на крепость юдашкинской молнии на ширинке?!