- Да, конечно, - Амико потерла висок. Боль все нарастала. - Афганцы, я их помню. Их убили почти сразу...
- Убили - не то слово, - мрачно кивнул русский. - Измывались - страшно было смотреть. Главного-то я запомнил, урода. Держал на мушке, но раньше времени нельзя было шуметь. Зато потом как раз и встретился - помните, с гранатой? Ты молодец, кстати, вовремя его цапнула, а то я как-то подустал к тому моменту.
- Но почему... почему нас спасали не американцы?
- Американцам лететь было далеко, как я понимаю. Мы-то случайно поблизости оказались, вот и помчались, сломя голову. Тут же глухомань страшная - Бирма, Шанское нагорье. Карты у меня нет, вот что грустно. Так что придется по пачке 'Беломора' выбираться...
- Бирма... Вот оно что, - едва ворочая языком, пробормотала Амико. - И как же нам... Куда же мы... Ох...
Вместо могучей фигуры русского перед глазами вдруг поплыли черно-сиреневые полосы. Боль в голове словно развернула тонкие перепончатые крылья и принялась извергать огонь прямо в мозг. Девушка покачнулась, сидя на коленях, и накренилась вперед.
- Ой... Я, кажется...
Не договорив, она упала лицом вниз.
- Оп-па, - удивился Засельцев, поймав потерявшую сознание девушку, чтобы не дать ей удариться лицом о камни. - И вторая тоже. Хотя чего удивляться - тяжело вам пришлось. Куда бы ее уложить?
- Да черт знает... - Кейко испуганно озиралась. - Тут везде один камень голый да земля...
- Эх-хе-хе. Тогда пришла ее очередь кататься, - заявил русский, с кряхтением выпрямляясь и укладывая Амико к себе на плечи. - Потому что рассиживаться нам некогда, а надо перейти в стратегическое отступление. Был такой грек, звали его Ксенофонт. С чувством он описал такое предприятие - ох, чует моя... хм... ну, в общем, чувствую я, что наш Анабазис будет не короче. Пошли.
- К-куда пошли?! - вытаращилась сквозь очки Кейко. - Как 'пошли?! Вообще, хейтай-сан, объясни-ка лучше, куда мы пойдем, и что ты вообще намереваешься с нами сделать!
- Хо-хо! - Засельцев остановился, смерил ее оценивающим взглядом с ног до головы. - Это строгое выражение мне нравится. Да и силы, как я погляжу, уже вернулись. А уж что я собираюсь с вами делать... как ты сама думаешь, что злобным кровожадным русским полагается делать с симпатичными японскими школьницами?
- Кх... - Кейко словно переклинило. С покосившимися на носу очками она вскочила на ноги и пошатнулась. - И нечего кривить свою здоровенную физиономию в вашей жуткой ухмылке! Я буду защищаться, варвар! Это Ами-тян без боя сда...
Девушка вдруг резко замолчала, будто кто-то ударил ее под дых.
- Ну, если будешь защищаться, тогда я, пожалуй, не буду вас обижать, - иронически хмыкнул русский. - Еще поколотишь, а у меня и так все болит. А за Ами-тян так уж не переживай. Девчонка-то со стерженьком, даже я уже могу сказать. Как она того муда... то есть моджахеда, за ногу - цап! Так что ничего, выкарабкается. Как тебя зовут, кстати?
- Маэми, - буркнула японка. - Маэми Кейко. Ее Амико зовут. Акеми Амико.
- А меня - Иван. Можно просто Ваня. Ладно, Кейко-тян, перед нами стоит задача смыться отсюда как можно дальше - спуститься в следующую долину и перелезть тот хребет, он повыше, хоть и ненамного. Надо успеть до рассвета, чтобы не застукали на свету. Готова? Тогда пошли.
Иван первым заскользил вниз по начинающейся промоине, путаясь в густых колючих лианах. Кейко поспешила следом, гораздо медленнее, чертыхаясь и пыхтя.
Переход занял почти две часа и оставил беглецов без сил. Даже Засельцев начал спотыкаться, а свалившись, долго елозил на четвереньках, набираясь сил, чтобы встать. Наконец, когда впереди, из-за зазубренной кромки следующего хребта, во все небо выметнула розовые крылья стремительная тропическая заря, русский брякнулся на колени, осторожно сгрузил Амико, и пропыхтел, рухнув навзничь:
- Баста, паровозики, приехали... дневаем. Охо-хо-хо!..
Они все же сумели опять забраться довольно высоко по склону, густо поросшему влажным широколиственным лесом. Переплетенные толстыми корнями каменные выступы, покрытые густыми зарослями подлеска, чем-то напоминающего папоротник-переросток, давали неплохое укрытие - снизу из обжитой долины, заметить беглецов было невозможно. Где-то неподалеку журчала вода.
Кейко осторожно подвинула бесчувственную подругу подальше от русского и уселась рядом с ней. После утомительного перехода она выбилась из сил, ноги подкашивались, не давая стоять, во рту царила раскаленная пустыня, хотелось есть, пить и спать.
'Ага, заснешь тут', - думала она про себя. - 'Когда рядом этот русский упырь. Ни на грош не поверю, что он нам ничего не сделает. Читали про немок во Вторую мировую, знаем! Как бы еще не сожрал. Вон, один их эмигрант написал книжку про то, как у них принято из тюрьмы бегать и друг друга в походе есть. Нет, дружок, меня на мякине не проведешь!.. Но как же хочется лечь и заснуть!'
Девушка невольно зевнула и тут же прикрыла рот рукой. Долго моргая, она всматривалась в лицо подруги. Амико без сознания казалась умиротворенной и почти блаженствующей.
Со временем, пока силы потихоньку восстанавливались, уши Кейко уловили звук журчащей воды. Жажда взыграла с новой силой. Убрав голову подруги с колен, девушка тихонько, чтобы не услышал развалившийся русский, поползла в сторонку. Она надеялась, что сумеет отыскать источник течения по звуку.
Источник действительно нашелся не далее, чем в двух десятках шагов. Заплетенная плющом скальная стенка по левую руку неожиданно провалилась узким проходом, за которым обнаружился необычайно уютный альков поперечником метров семь, выстланный мягчайшим зеленым мхом. С выступов дальней стенки падали небольшие водопады, собираясь в прозрачную каменную чашу. Отсюда и начинался ручей, журчащий между камней вниз по склону.
На бархатно-зеленом моховом ковре светились крупными звездами какие-то белоснежные соцветия.
Восхищенная Кейко протиснулась в проход и забралась в альков. Опустив руки в каменную чашу, девушка набрала горсть воды и принялась торопливо пить ее. С первым же глотком внутренности словно ошпарило невероятнейшим морозом. Громко закашлявшись, Кейко зябко передернула плечами. Отодвинувшись от воды, она попробовала присесть на мох и сочла такое покрывало весьма приятным. По крайней мере, сидеть на нем было куда удобнее, нежели на голом камне. Впервые за долгое время попавшая под мягкое место приязнь заставила глаза окончательно слипнуться. Кейко сладко и от души зевнула. Даже есть не хотелось так, как спать. Можно ведь прилечь вот тут, рядом с этими незнакомыми цветочками и немножко... самую малость...
Внезапно до девушки дошло, что она минут десять просидела, клюя носом и разглядывая мох. Стало страшно - а вдруг она заснет тут, а этот русский утащит Амико куда-нибудь, придя в себя? Да и вообще, лучше уж держаться поближе к нему, чем совсем одной.
Надо было как-то согнать сонливость. Кейко почесала чумазую щеку. И тут до нее дошло. Ну конечно!
Поспешно вернувшись к каменной чаше, девушка принялась торопливо умываться. Ледяная вода тут же смыла сонливую пелену с глаз.
- Так... - пробормотала Кейко себе под нос, надев после умывания очки. - Надо пойти обратно...
Она полезла назад, возвращаясь к подруге и русскому.
Первое, что ей бросилось в глаза, едва Кейко вернулась к биваку - пустое место среди камней, там, где еще недавно лежала Акеми.
Второе - ноги подруги, уползающие под густой навес папоротников. Некто невидимый в зарослях, ворочаясь, хрустя и урча, утаскивал беззащитную девушку в сторонку.
Кейко захолодела так, будто упала в горную воду целиком. В голове, сменяя друг друга, просочились три мысли: 'Что происходит?! Кто это так?! Что делать?!'. Часть ее существа трусливо сжалась в комочек, призывая броситься прочь. Другая же часть сама не знала, чего хочет, но оказалась сильней.
Издав неразборчивый писк, Кейко бросилась к исчезавшим ногами Амико и, ухватив за лодыжки, потянула на себя, подаваясь в папоротники.