— Добрый день-c, — жалостливым обеспокоенным голосом промолвила она, — чем я могла бы быть вам полезна?
Немного подумав над предстоящим ответом, я, стараясь не растерять собранное мною спокойствие, сказал:
— Здравствуйте, Елизавета Михайловна, я …
— Прошу меня извинить-c, изволите зайти внутрь? — спросила она жалобным тоном. — Сами понимаете, на улице достаточно холодно, и…
— Позвольте-c, не стоит. — сказал я решительно отрезав. — Так или иначе, я не займу у вас слишком много вашего времени. Вероятно, вы думаете, что я местный охотник, в таком случае вы будете размышлять в абсолютно правильном направлении. Я всего лишь пришел сюда, чтобы сообщить вам о том, что …
Я сделал паузу.
— … что во время моей сегодняшней охоты в близлежащем лесу я обнаружил мертвое тело вашего мужа. Я предполагаю, что причиной его смерти была схватка с медведем шатуном. Несколько минут назад я рассказал о случившемся леснику Ивану Ивановичу, покойника найдут в указанном мною месте и похоронят со всеми надлежащими почестями, о чем вы можете не беспокоится. Разрешите выразить мои глубочайшие соболезнования.
Когда мой голос затих, я заметил, как глаза Елизаветы Михайловны мгновенно задрожали и начали ярко блестеть. Ее спина изогнулась, тело ее скукожилось в жуткой лихорадке, тонкие губы вздрогнули, исказившись в ощущении колкой боли. Белая как полотно, она с убитым видом склонилась, стала на колени и горько безутешно заплакала. Обреченно всхлипывая, то ли из-за непонятного стыда, то ли из-за болезненного желания отлучиться от всего окружающего ее мира, она трясущимися руками закрыла свое скорбное горестное лицо.
— Елизавета Михайловна, — сказал я в попытке приглушить страдания моей собеседницы, — прошу вас, ради Бога…
Неожиданно, всхлипы Елизаветы Михайловны сразу же прекратились. Она медленно опустила свои руки, раскрыла свой истощенный лик и вопросительно посмотрела на меня.
— Нет, вы меня не понимаете, — обрывисто прошептала Елизавета Михайловна. — Это все не медведь, это я, я виновата!
Меня тотчас охватила резкая растерянность. Напористые мимолетные подозрения синхронно вцепились в мой разум, и чем больше я пытался от них избавиться, тем крепче и истошнее они впивались в мое сознание, пробуждая домыслы, которые я когда-то давно забыл и оставил. По моей спине пробежал холодок и, прекратив борьбу с собственными мыслями, я смиренно им поддался. Теперь все стало на свои места. Заприметив встревоженный ужас на моем лице, Елизавета Михайловна кинула на меня свой тяжкий молящий взгляд. Она, пребывая в абсолютно безнадежном отчаянии, сквозь слезы с взволнованной дрожью в голосе произнесла то самое роковое предложение.
— Это я его убила, — сквозь оглушительное дребезжание трескучего режущего грома вымолвила она.
На бурлящем тусклом небе сверкнула тонкая изломанная полоска. Ветер загудел еще сильнее, постепенно превращаясь в бешеный ураган. Я стоял и оглушено смотрел на плачущую Елизавету Михайловну. Я уже ничего не слышал — ее подавленный колеблющейся голосок и вой неумолимой зловещей вьюги слились в единый монолитный шум, отчетливо звеневший у меня в ушах. Все вокруг замерло.
— Умоляю вас, не смотрите на меня так! — упавшим голосом попросила меня Елизавета Михайловна, вытирая холодные горькие слезы на своих замерзших щеках. — Прошу вас, не делайте же этого! Я сама прекрасно осознаю, на что я пошла! Я всего лишь хочу, чтобы вы смогли меня понять, я хочу, чтобы вы хотя бы попробовали поставить себя в мое положение! Я…, — нотка взволнованного сомнения прозвучала в ее надрывающемся от безумного горя голосе, — я ведь даже вас не знаю… Но ведь я одна — у меня вообще никого нет! Никого, понимаете-с? Никого! Я совсем одна! Одна против него! Ах, это был сущий кошмар — каждый день он приходил вечером домой с кабака пьяный и всегда бил меня, мучал, пока я не потеряю сознание! Каждый божий день! И умоляю вас, не поймите меня неправильно, я и вовсе не желала ему смерти или тех страданий, на которые он меня обрек. Нет-с! Я честно молилась Богу, я стояла на коленях и каялась, каялась и всего-то просила, чтобы он ушел и никогда больше не возвращался, испарился, чтобы я о нем забыла и больше никогда не вспоминала. И я искренне думала, что Господь милостив, и что скоро ему удастся вызволить мою потерянную грешную душу! Но я ошибалась. Несколько дней назад мой муж снова пришел домой поздно вечером. Он был страшно пьян. Я помню, как тогда у него тряслись руки, как дьявольски горели его глаза… Он вошел в мою комнату. Я тихонько молилась у красного уголка и нисколько не заметила его. Но он меня заметил. И он был очень зол. Клянусь вам, я знать не знаю, что сделало его таким рассерженным! А если б знала, то я бы непременно извинилась перед ним, честное слово! Но он меня даже не выслушал! Он… он подошел ко мне и так сильно меня ударил, что я очнулась только на следующий день! — мучительно крикнула Елизавета Михайловна, пытаясь приглушить неистовые вопли холодного ветра. — Тогда-то я наконец осознала, что мне уже никто не поможет, и что теперь я могу полагаться лишь на собственные силы. Это было вчера. Утром он ушел, сказал, что придет поздно. Как только он вышел, я тотчас принялась искать его ружье. Когда я его нашла, я достала смесь, которую я изготовила незадолго до этого, и начала тщательно смазывать ею канал ствола. Я знала, что завтра он должен был пойти охотиться на медведей, потому моей задачей было сделать так, чтобы его ружье окончательно заглохло. Судя по всему, так оно и случилось — изготовленная мною смазка просто-напросто загустела на морозе, оружие заклинило и… О, Боже! Какая я грешница!