Надо готовиться к праздникам. Разобраться ближе к концу месяца со своими документами. Нет у нее приятелей среди пациентов. И заводить не хочется.
Смешно представить, как Аня с давешним двухметровым черным под ручку — он — в спадающих штанах, Аня — в деловом костюмчике — раскланиваются перед репортерами, жмурятся от вспышек и источают счастье, одно только счастье и ничего, кроме счастья.
Она просто не поедет, потому что ей Иван Иванович не нравится. Хотя это и не деловой подход.
Об астароле Аня запретила себе думать. Виктор уже пять дней не проявлялся. Вспоминать об астароле, о гибели Толика было сейчас для Ани все равно что упрямо воспроизводить в памяти один и тот же кошмарный сон, который оказался вещим.
Бессознательно Аня отодвинула анализ кошмара в глубины души, до следующего года. Позволила страху затихнуть — и он улегся на самом дне ее души, свернулся клубком, как спящая в сырой норе змея. До поры до времени.
«Вот наступит новый год, — говорила она себе, — и тогда…» Рана ее саднила, но затягивалась. Не стоило растравлять ее, пусть немного подживет. И тогда…
Пропажа Виктора делала ее такой беспомощной, но как стыдно признаваться себе в этом.
Она не успеет получить голландскую визу за такой короткий строк, и это сойдет за главный предлог ее отказа. Хотя с прытью Ивана Ивановича этот предлог может оказаться неубедительным.
Аня составила короткую вежливую записку для Ивана Ивановича и продиктовала ее секретарше по телефону.
Сегодня Аня захватила с собой подарок охраннику, который угодил в больницу раз и навсегда.
Ночью она поработает, разберется в хаосе, накопившемся за год. Дождется шести утра в надежде, что Виктор позвонит ей сегодня. Под утро немного подумает, не свернуть ли ей вообще проект «Ночная аптека» и не начать ли торговать в своем магазинчике колготками, пирожными или книгами. Тоже мне, драгдилерша выискалась.
С первыми лучами солнца она оденется и покинет свой кабинет.
Заедет в «Ацтек» и съест пятидолларовый ранний завтрак, который готовится специально для тех, кто возвращается с вечеринки. «Или с ночной смены на заводе, на выбор», — хмыкнула Аня. Давно хотела послушать немного мексиканской музыки ранним утром. И желудок свой хранила от Митиных сосисочных посягательств специально, чтобы сжечь его при помощи «ацтековского» чили и пива «Десперадо», главная бодрящая особенность которого состоит в том, что оно смешано с текилой прямо в бутылке.
Аня потянулась от удовольствия. О гаишниках она думать не станет.
К восьми утра Аня как раз будет готова навестить Анатолия Георгиевича и поздравить его с неумолимо надвигающимися праздниками.
«И смертью», — напомнила она себе и шумно выдохнула, чтобы не застонать от неловкости. Бедный несчастный охранник. А ведь ему только сорок три.
Аня разыскала в столе книжку о жизни после смерти, сняла с нее грязную газетную обертку и надела новую, кожаную. Полюбовалась на свою работу. Подарок выглядел еще лучше, чем в день покупки. Завернула в цветную оберточную бумагу — снежинки и шишки по алому полю — и осторожно положила сверток на угол стола, чтобы не мешал при работе.
Забавно, но при ближайшем рассмотрении старая газета оказалась «Фармацевтическим вестником». В те времена, когда вышел номер, Аня еще и не помышляла о блестящей карьере фармацевта.
Она приблизила газету к глазам, пытаясь разобрать стершиеся буквы:
«…опыты на заключенных или других людях с отклонениями способны повлечь серьезные последствия, если препарат обладает заявленной силой действия хотя бы отчасти…»
«…представляет собой синтетический аналог (не разобрать чего), обладающий сильными седативными, гипнотическими, болеутоляющими свойствами, сопровождающимися выраженной галлюциногенной активностью…»
«…Проявления второго рода наблюдаются в качестве способности испытуемого воспринимать «приказ» извне, причем «приказ» усваивается им в форме непреложной мотивации, приобретающей в ряде случаев черты классической сверхценной идеи…»
Это все, что Аня смогла разобрать, не переутомляя глаз. Больше всего похоже на романы Ричарда Бахмана из жизни медицинских работников на службе у ЦРУ. Секретные эксперименты над людьми, краденые органы и тому подобная интригующая фантастика.
Почему бы и не печатать в серьезном издании такие рассказы? Аня, во всяком случае, ничего не имела против борьбы за тиражи.
Волна холода накрыла Аню. А как же ее любезный «Астарол-4»? Чем не синтетический аналог не разобрать чего, способный повлечь серьезные последствия?