— Если она и вернется, — с тихой яростью проговорила она, — то, уверяю тебя, Тревор, ненадолго.
Филип развязал галстук, бросил на диван и устало опустился на стул у постели Сабрины, подозрительно глядя в миску с супом. Не слишком аппетитно он выглядит! Филип никак не мог понять, что сделал не так. Очевидно было одно: сама попытка проглотить хотя бы ложку этого варева будет настоящим подвигом. Но есть надо!
Он еще раз посмотрел на бульон с волокнистыми овощами и пересоленной ветчиной и решительно принялся опустошать миску, пока не съел все, до последней капли. И лишь потом, облегченно вздохнув, откинулся на спинку и закрыл глаза. Интересно, встревожит ли Чарлза отсутствие друга? И как скоро пошлет он на поиски?
Филип горько усмехнулся. Что за идиотские мысли? Вряд ли кому-нибудь пришло в голову, что он попал в беду. Скорее всего его отсутствие объяснят очередным любовным приключением. Нетрудно вообразить, какими непристойными шуточками станут обмениваться джентльмены, расписывая его воображаемые похождения с первой же встреченной смазливой девчонкой. Должно быть, немало пари уже успели заключить относительно исхода его приключения. Жаль, что он так и не сможет оправдать их разыгравшегося воображения.
Филип с тревогой посмотрел на Сабрину, метавшуюся во сне. Ее прекрасные волосы спутались, и он, наклонившись над девушкой, пригладил рыжие пряди и заплел, как умел, длинную косу. Результат получился не таким уж блестящим, но для первого раза сойдет.
Интересно, из какой она семьи? Речь правильная, без малейших следов йоркширского акцента. Видно, что Сабрина получила неплохое образование. Филип невольно представил, что она жила с холодной, бесчувственной, властной мачехой и слабым, безвольным отцом, иначе как могла воспитанная девушка знатного рода отважиться на подобный поступок!
— Итак, дорогая, — обратился он к спящей, — будь уверена, я постараюсь докопаться до истины, даже если для этого придется проникнуть в твою прелестную головку и вытащить правду на свет Божий!
Он потрогал ее лоб и выругался. Сухой и горячий. Значит, горячка не пощадила ее.
Девушка неожиданно распахнула глаза и, вперившись в него невидящим взглядом, принялась сбрасывать одеяла.
— Нет! — пронзительно вскрикнула она. — Ты не можешь, дедушка! Нет! Мой бедный Дьябло, нет!
Филип схватил ее за плечи и прижал к подушке.
— Сабрина! Ты слышишь меня? Все хорошо. У тебя жар. Но он скоро пройдет, клянусь, ты выздоровеешь.
Она опустила ресницы и обмякла. Филип разжал руки, но девушка неожиданно встрепенулась и ударила его в грудь кулаком.
— Ублюдок! Немедленно отпусти меня, слышишь?
Что творится в ее мозгу? Неужели опять приняла его за Тревора?
Сабрина заплакала, и у Филипа сжалось сердце. Ему не вынести этого! Он привлек ее к себе и начал укачивать.
— Все пройдет, милая. Я не лгу. Доверься мне. Даю слово, никто на свете больше не посмеет обидеть тебя. Ты должна отдыхать и поправляться. Как только выздоровеешь, будешь колотить меня сколько душе угодно.
Сабрина наконец успокоилась. Он решил было, что она сейчас заснет, но девушка вновь стала вырываться и, нахмурившись, объявила:
— Здесь ужасно жарко. Почему? Мне это не нравится. Вы что, рассудок потеряли? Пытаетесь меня поджарить заживо?
Он вспомнил жестокую лихорадку, терзавшую Люциуса, снедавшую брата изнутри.
— Сейчас станет прохладнее. Попытайся не думать об огне.
Он дал ей воды, но, сделав несколько жадных глотков, Сабрина неудержимо закашлялась. Наконец ей удалось осушить стакан, и она бессильно опустилась на постель, однако бред ее не прекращался:
— Пожалуйста, Мэри, я пробовала забыть о жаре, но ничего не получается. Открой окно, иначе я задохнусь. Палит… солнце палит…
Ей казалось, что она умирает. Раньше она всегда гадала, как это будет. Все очень просто: ее жарят заживо, только пламя разгорается в ней самой. Медленно, но верно испепеляет ее. И чей-то голос доносится с небес. Кто это? Кажется, она знала его, но сейчас никак не вспомнит.
— Лежи смирно, Сабрина, — услышала она. — Сейчас боль и жар уйдут.
Но разве такое возможно? Неумолимый огонь пожирал ее, но вдруг к лицу прижалось что-то восхитительно прохладное.
— Ну вот, только не сопротивляйся. Разве тебе не хорошо?
Откуда-то повеяло свежим ветерком, и мокрая ткань легла на ее грудь. Сабрина непроизвольно выгнулась, желая, чтобы это продолжалось вечно, чтобы живительная влага проникла во все поры ее тела. Сильные руки перевернули ее, и Сабрина вскинулась, но тут же ощутила, как по ее спине скользит влажная ткань, охлаждая кожу.
Остаток дня и вечер Филип неутомимо обтирал девушку. Слабая улыбка появилась на его губах, когда он убедился, что сумел, пусть и ненадолго, сбить ей температуру. На мгновение ему показалось, что он видел ответную улыбку, но Сабрина тут же мирно заснула.
Филип разделся, взял одеяло с кровати и устроился в огромном кресле у камина, прислушиваясь к вою ветра и ударам снежных вихрей в стекла. Как приятно в такую погоду греться у огня! Он проведет ночь здесь и, поскольку славился чутким сном, непременно услышит, если Сабрина проснется. Годы войны на Пиренеях приучили его к простому правилу: любитель крепко спать рискует упокоиться навсегда. Небольшие отряды французов, переодетых крестьянами, частенько пробирались в лагеря англичан под покровом ночи и расправлялись с врагами. Филип никогда не забудет ужасный булькающий звук, исторгшийся из перерезанного горла сержанта, старого закаленного солдата-девонширца. Филип поймал его убийцу и задушил собственными руками, но сержанту уже ничем нельзя было помочь. Он вновь ощутил приступ тошноты и ту бессильную ярость, пожиравшую его, когда он стоял над телом девонширца.
Филип тряхнул головой. Он измучен, смертельно измучен. Но зато не отдал Сабрину ненасытной смерти.
Он поднес к свече руки с тщательно ухоженными ногтями. Руки джентльмена, чье единственное занятие — развлечения. Кто бы мог подумать, что в нем жива память о кровавом насилии и бойнях войны?
Филип прижал фитиль, глубоко вздохнул и откинул голову на спинку кресла. Странно, что эта незнакомая больная девушка сумела пробудить в нем воспоминания о прошлом, которые он считал похороненными глубоко в душе.
Глава 8
Мисс Тереза Эллиот хмуро уставилась в бокал с шампанским, подняла голову и, заметив, что хозяин более не уделяет ей достойного, по ее мнению, внимания, процедила:
— В самом деле, Чарлз, должны же вы иметь хоть какое-то представление о том, где сейчас его сиятельство? Вы, кажется, утверждали, что лично объяснили ему, как добраться до Морленда. Но где же он? Я хочу его видеть!
— Я подробнейшим образом растолковал, где находится мое поместье. Не понимаю, что его задержало.
— По-моему, ваше недоумение не суть важно сейчас. Неужели вы ничуть не тревожитесь? Злосчастный буран превратил округу в белую пустыню. Что, если Филип лежит где-то, беспомощный, умирающий? Да сделайте же хоть что-нибудь!
Чарлз взглянул в хорошенькое личико гостьи и с тоской подумал, что, где бы ни был в эту минуту Филип, тот в более выгодном положении, чем он здесь. Мисс Эллиот обворожила его в Лондоне, но в Морленде едва не свела с ума! Достойная всяких похвал способность скрывать от окружающих дурные стороны своего характера в столице, похоже, не распространяется на провинцию. А может, дело в том, что Филипа здесь нет и поэтому Тереза не заботится так тщательно о своих манерах.
— Ведете себя так, словно вам все равно, если бедняжка Филип погибнет. А это вполне вероятно в такую богопротивную погоду!
Она почти швырнула бокал на столик. Любимый хрусталь мамы! Остается надеяться, что он не пострадал.
— Разве не вы сообщили, что камердинер Филипа уже здесь? Почему, спрашивается, он преспокойно развалился у огня, когда его хозяин, возможно, замерзает в снегу? Как вы могли не допросить его, не добиться связных ответов?!