Когда я вспоминаю об этом, мне становится горько от того, как мало тогда нам было известно. 3 марта, в день сканирования, я написала в дневнике:
Надеюсь, ему не придется удалять аппендикс.
Подумать только - это было все, о чем мы тогда беспокоились! Операция по удалению аппендицита казалась нам тогда наихудшим исходом. Глядя на то, что я написала дальше, я не знаю, плакать мне или смеяться:
За час до сканирования Полу пришлось выпить специальный раствор, а потом ему сделали еще и капельницу. Бедный мой мальчик!
Капельница. В течение следующих месяцев его вены будут изрешечены уколами, как у наркомана со стажем. Медсестры будут шлепать его по рукам в надежде отыскать где-нибудь заблудшую вену, в которую можно будет воткнуть еще одну иглу. А в тот день я думала, что настал конец света, оттого что его мочевой пузырь был переполнен, и в его руку вонзили одну-единственную иголку.
В половине седьмого нас снова пригласили в кабинет врача, чтобы сообщить результаты. Мы оба мечтали, чтобы все это поскорее закончилось - скорее бы узнать, в чем проблема, и отправиться домой.
- Аппендикс Пола в порядке, - сказал доктор, и мы с Полом невольно взглянули друг на друга и обменялись улыбками.
Облегчение было таким, будто у нас гора с плеч упала, но после паузы доктор продолжил говорить.
- Однако сканирование показало наличие шести кист в брюшной полости. Необходимо сделать биопсию, чтобы понять, что происходит.
У Пола было шесть кист, и врачи хотели сделать биопсию.
Я почувствовала, что мне хочется отмотать время назад. Кисты. Биопсия. А мы волновались только о его аппендиксе? Пол сказал, что беспокоиться не о чем - у него была тенденция к образованию кист. Несколько штук в свое время уже было удалено из его спины и яичек. Он был предрасположен к кистам, так же, как одни люди предрасположены к синуситу при простуде, а другие - к бронхиту при сильном кашле.
Нам предстояло ждать результатов биопсии около недели, надеясь на то, что они окажутся хорошими, что кисты будут доброкачественными - что жизнь сможет продолжаться и снова станет спокойной и счастливой. Мы думали и молились о том, чтобы после биопсии, сделанной 16 марта, началось наше возвращение к нормальной жизни.
В ночь перед назначенным днем мы не сомкнули глаз. Я написала в дневнике:
7.30 утра. Сегодня страшный день. Пол слегка паникует. Он постоянно повторяет: "Господи, мне так плохо".
Когда мы приехали в больницу, Пола сразу же увели в операционную, а я два часа сидела и ждала его возвращения. Наконец, в половине двенадцатого он вернулся, бледный как смерть. Конечно, тогда я и понятия не имела, как ужасно он будет выглядеть через несколько месяцев. В сравнении с этим, тогда он просто лучился здоровьем. Он очень плохо себя чувствовал после хирургического вмешательства, а его горло болело от дыхательной трубки. Я ненавижу чувствовать себя беспомощной в любой ситуации, и мне было почти физически дурно оттого, что я видела, как плохо было Полу, и ничего не могла с этим поделать.
К четырем мы вернулись домой. Живот Пола раздулся - во время процедуры, которая называется лапароскопия, врачи заполнили брюшную полость специальным газом для того, чтобы получить более четкую картинку. Полу дали много болеутоляющего, и его нельзя было оставлять одного. Ни один из нас не думал, что все будет так плохо. Мы все время слышим, что вот кому-то сделали биопсию, и эта процедура видится нам простой и легкой, без каких-либо побочных эффектов. Думаю, это верно только в том случае, если ее делают просто подкожно, в то время как кисты Пола были глубоко внутри, и врачам пришлось проникнуть в его брюшную полость. Мы стояли на пороге одного очень неприятного открытия - то, что некоторые вещи приходится переносить в качестве ежедневной медицинской процедуры, вовсе не означает, что они не причиняют боли людям, которые вынуждены через них проходить, и тем, кто ухаживает за этими людьми.
Спустя некоторое время Полу стало лучше. Ему всегда становилось лучше, когда он оказывался дома. Так будет и впредь. У меня были кое-какие планы на этот вечер, ведь я предполагала, что биопсия окажется легкой процедурой, после которой Пол просто вернется домой, выпьет чашку чаю, и будет здоров как бык. Я не была уверена, стоит ли мне уходить, но Пол настоял, чтобы я не меняла планы, потому что он сам в любом случае будет дремать перед телевизором, а мне лучше будет немного развеяться. Так что в итоге я все же поехала, и не куда-нибудь, а узнавать свою судьбу.
Не то чтобы я действительно верила во всякие оккультные штучки - мы с подругами просто хотели встретиться и немного повеселиться. Мы записались на сеанс к одному медиуму - девушки хотели задать ей волнующие их вопросы. Подсознательно, думаю, меня мучил вопрос, сможет ли медиум уловить, что нам с Полом довелось пережить в этот день. Я думала, что если ей это удастся, я, пожалуй, в будущем стану менее скептически относиться ко всякого рода предсказаниям. Когда настала моя очередь, и я уселась перед ней, она наговорила мне много всего; что-то было правдой, что-то - нет. Затем она якобы настроилась на Пола и сообщила мне, что все будет в порядке. Одна часть меня рассмеялась - да что она могла знать? Но другая часть была неизмеримо благодарна ей за успокаивающие слова.
Я вернулась домой. Пол по-прежнему выглядел неважно. Мы легли в постель, крепко обнимая друг друга, и он быстро заснул. Я лежала рядом, потихоньку погружаясь в объятия сна. Это был долгий и странный день - казалось, что прошла вечность с тех пор, как мы утром вышли из дома и поехали в больницу. Пока я пыталась уснуть, что-то в уголке моего сознания назойливо старалось напомнить о себе. Что-то, чего я никак не могла ухватить, осознать, понять. И вдруг внезапно ко мне пришло понимание. Меня прошиб холодный пот, когда я вспомнила, что именно сказала мне прорицательница. Она не сказала, что с Полом все будет хорошо. Она сказала, что все просто будет хорошо. Все будет хорошо. Все будет хорошо. Что это могло значить? С ужасом я осознала, что это действительно могло значить: дела могут идти хорошо; со мной может быть все хорошо. Я знала это - знала, что я всегда буду в порядке, что я смогу справиться с чем угодно. Но это вовсе необязательно должно было значить, что с Полом все будет хорошо.
Я плохо спала этой ночью, а на следующее утро мне нужно было ехать на работу в колледж. Я не могла успокоиться. Результатов биопсии нужно было ждать еще неделю, но мне казалось, что воспоминания о словах медиума дали мне повод для переосмысления всего произошедшего. Все утро я думала о консультанте, мистере Су-Линге, и вспоминала, как он говорил о кистах: "Нам нужно удостовериться, киста это или опухоль". Киста или опухоль. Киста или опухоль. Опухоль - это было совсем другое слово. Не то, которое вам хотелось бы услышать. Когда я закончила работу и после обеда ускользнула домой, чтобы присмотреть за Полом, я все еще не могла выбросить эти слова из головы.
Алан и Кристина тоже беспокоились. Они собирались в отпуск, и нам пришлось долго уговаривать их, чтобы они не отменяли его из-за того, что их волновали результаты тестов Пола. Они уехали только после того, как мы пообещали, что сразу дадим им знать, как только будут какие-нибудь новости.