Весь уик-энд Пол не мог чихать, кашлять и смеяться так, чтобы это тут же не отозвалось болью внутри, но он все же отправился на Айриш Мастерс в Дублин. Следующие дни прошли словно в тумане. Пол был в Ирландии, я ходила на работу. Мы все время перезванивались. Я старалась продолжать жить как обычно, пытаясь концентрироваться на том, что мне нужно сделать, вместо того, чтобы позволять себе медленно сходить с ума.
Я написала в своем дневнике, что 23 марта будет для нас решающим днем. Мы встали, позавтракали, оделись - все, как обычно. Мы постоянно болтали друг с другом, однако ни разу не упомянули в разговорах то, о чем оба постоянно думали: результаты тестов. Потом мы поехали в больницу. Мы делали самые обычные вещи - припарковались, отметились в регистратуре, посидели в комнате ожидания, но все это время я продолжала думать: ПОЖАЛУЙСТА, ПУСТЬ ВСЕ БУДЕТ В ПОРЯДКЕ. ПОЖАЛУЙСТА, ПУСТЬ С ПОЛОМ ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО.
Пол зашел в кабинет врача, я последовала за ним. Мы присели, обменялись обычными любезностями, но не сводили взгляда с папки, лежащей у доктора на столе. Я пыталась как-то отвлечься, угадать по внешнему виду консультанта, какие новости нас ожидают. А потом реальность оглушила меня. Я услышала то, что говорил доктор. В моем дневнике крупно выведено всего три слова:
ЧЕРТ. ОНА ЗЛОКАЧЕСТВЕННАЯ.
Они нашли шесть опухолей. Шесть. Опухолей. Я бросила быстрый взгляд на Пола. Он был бледен как полотно. Я ничего не могла сделать для него прямо сейчас, как я всегда пыталась делать - но я могла получить информацию. Я действовала на автопилоте, задавала вопросы, делала пометки. Я хорошо помню, как доктор сказал, что они обнаружили также, что у Пола всего одна почка. Кажется, только это и дошло до Пола - он подробно расспрашивал об этом консультанта, ни слова не говоря об опухоли.
Нам сказали, что Пол нуждается в химиотерапии. Необходимо было пройти курс из трех трехдневных сеансов. Пол должен приехать в среду, днем его тело накачают специальной очищающей жидкостью. На следующий день после обеда начнется химиотерапия. Всю ночь в его вены будут закапывать препараты. На следующее утро его снова накачают жидкостью, а после обеда продолжат капать новую дозу препаратов. Весь этот цикл будет повторен трижды, его цель - прогнать препараты через тело как можно быстрее.
Это казалось невероятным - внезапно я вспомнила, что несколько лет назад Пол говорил, что когда-нибудь у него будет рак. Он тогда был чуть навеселе, а по телевизору показывали один из этих социальных роликов, в котором прозвучало, что каждый третий человек на земле болеет раком. Тогда Пол пробормотал: "Это я. Я буду одним из этих третьих". Я сказала, чтобы он перестал говорить глупости, но, кажется, он повторил это еще нескольким людям, которые позже признались мне в этом. Так странно думать об этом сейчас. Иногда он говорил поистине пророческие вещи.
В то время мы думали, что заболеть раком - это, бесспорно, несчастье, но главный вопрос заключается в выборе правильного лечения и скорейшем его начале. Вот только оказалось, что рак - это не так просто. Это не единичная неприятность, приключившаяся с вами - хотите вы того или нет, но вам придется иметь дело с полным набором адских штучек.
И именно в ад мы и направлялись.
Глава 17
Реальность
23 марта 2005
Мы возвращались домой молча. В тишине. В шоке. Брэндон ждал нас дома. Он был нам другом, каких мало. Мы сообщили ему все, что знали - а знали мы немного. Врачи говорили преимущественно общими фразами и сказали лишь, что потребуются дополнительные тесты, чтобы определить, что именно происходит с Полом.
- Опухоли прикреплены к чему-то? - спросил Брэндон. - Они прикреплены к каким-то органам?
Пол коротко взглянул на него и ответил:
- Брэндон. У меня нет гребаных органов.
Он по-прежнему был сосредоточен на мысли, что у него всего лишь одна почка. Несмотря на то, что он без каких-либо проблем жил с этим всю свою жизнь, даже не подозревая о ее отсутствии, это было единственным, о чем он сейчас думал. Возможно, это была просто попытка отключить внимание от реальной проблемы.
Я приготовила обед, и Пол с аппетитом съел все. "Хороший знак", - сказала я себе, - "он голоден, и он ест". Все казалось каким-то нереальным. Когда мы уезжали из дома утром, будущее страшило нас, но на тот момент мы еще не знали эту ужасную новость. Это была лишь первая смена приоритетов. В течение следующих 18 месяцев они будут меняться постоянно. Мы начинали с того, что молились, как бы это не оказался аппендицит. Некоторое время спустя мы были бы счастливы, если бы этот диагноз подтвердился. Еще позже мы были бы рады, если бы это был перитонит. В тот день мы надеялись, что это окажутся кисты. Но сейчас, казалось, никаких альтернативных вариантов уже не осталось.
Однако очень скоро нам предстояло понять, что в любой ситуации все может стать еще хуже.
Оставшись одна, я сделала в дневнике три записи. Я открыла его на первой странице, там, где писала, что никогда не чувствовала себя такой счастливой, что у нас нет никаких тревог и забот, и что мы - самые удачливые люди на свете. Сверху над этими строчками я написала:
Как раз перед нашей первой годовщиной… БА-БАХ!!!
Под строчкой о том, как мы счастливы, я написала:
Мы справимся с этим, это всего лишь препятствие, которое нужно преодолеть. Любовь и сила = положительный результат.
Далее, я начала список:
Слова, которые я ненавижу
ОПУХОЛЬ!!!!!!!!!
РАК!!!!!!!!
ЗЛОКАЧЕСТВЕННЫЙ!!!!!!!!
ХИМИОТЕРАПИЯ!!!!!!!!
Ненавижу их все.
От мамы Пола пришло смс - она спрашивала, каковы результаты тестов. Мы решили пока не говорить им всю правду, ведь они были так далеко и все равно ничем не смогли бы помочь. Пол хотел, чтобы они продолжали наслаждаться своим отпуском и не возвращались домой раньше срока. В тот вечер мы сообщили новости только моим родителям и Трейси. Они были в шоке. Впрочем, какая тут еще может быть реакция? Говорят, что слова, сказанные вслух, помогают лучше осознать реальность, но это были такие страшные слова, что тяжело было провести связь между тем, что они означали и тем, что они могут сделать с человеком, которого ты любишь всем своим сердцем.
В тот вечер, когда мы остались наедине, Пол начал задавать мне вопросы, которые не задал в госпитале. Он долго расспрашивал меня о химиотерапии, а после в замешательстве спросил меня:
- Линдси, так у меня рак?
Как бы вы ответили на такой вопрос? Я так не хотела, чтобы он спрашивал об этом меня. Я взяла его руки в свои, взглянула ему в глаза и тихо сказала:
-Да, малыш.
Он был похож на перепуганного ребенка. Я гладила его руки и шептала:
- Мы победим эту гадость, вот подожди - и увидишь сам.
Он отодвинулся от меня и спросил:
- У меня выпадут волосы?
Бедняга Пол. Ему предстоит борьба не на жизнь, а на смерть, а он беспокоится о своих волосах.
- Может, да, а может, и нет. Но ты такой красивый, это совсем неважно, ты все равно будешь прекрасно выглядеть. В конце концов, тебе очень идет бандана, да и люди уже привыкли видеть тебя в ней.