Глава 20
Жизнь продолжается
11 апреля 2005
В тот уик-энд Пол успешно провел еще несколько показательных матчей, сделав два превосходных брейка - 136 и 135. Казалось, он способен собраться и полностью сосредоточиться на игре, не отвлекаясь на то, что происходит в его личной жизни. Когда пришел понедельник, Пол все так же продолжал шутить на тему визита в банк спермы. Он утверждал, что это единственный визит в Джимми, которого он ждет с нетерпением. А вот я не ждала понедельника так, как он; мне становилось не по себе от мысли, что скоро будут готовы результаты анализов Пола на ВИЧ и ЗПП. Я знала, что он никогда не был ангелом, до тех пор, пока мы не стали жить вместе, но я страшно боялась листочка бумаги, который мог подтвердить этот факт. Кроме того, если у него что-то было, то, несомненно, теперь это было и у меня. А нам так необходимо было быть сильными и быть вместе, чтобы справиться с тем, что ожидало нас впереди, и нельзя было позволить никаким болезненным воспоминаниям или вещам из прошлого разлучить нас.
Мы прибыли за полчаса до назначенного времени, и нам пришлось прождать целых полтора часа. Я вспотела от волнения, и даже грудь у меня пошла пятнами. Пол подписывал один за другим различные формы и бланки, когда нам принесли результаты анализов. Я затаила дыхание, а потом услышала голос Пола:
- Все в порядке, они отрицательные!
Группа психологической поддержки госпиталя Сент-Джеймс дала следующей процедуре совершенно бесстрастное описание: мы находились здесь "с целью превентивной криоконсервации спермы перед химиотерапией, поскольку данная лечебная процедура может в будущем повлиять на качество спермы и на фертильность". Нас ознакомили со множеством нормативов, постановлениями Комитета по Оплодотворению и Эмбриологии Человека, рассказали об этической стороне вопроса, юридических соглашениях и возможных разногласиях. Я думала только о том, что Пол после химии очень долго не сможет стать отцом, возможно, вообще никогда - а мы так страстно хотели ребенка. Нам казалось, что мы уже целую вечность пытаемся зачать ребенка, но мне так и не удалось забеременеть (насколько я знала на тот момент). Множество раз, когда в моем цикле наступало благоприятное время, мы с Полом находились не то чтобы в разных постелях, а вообще в разных странах.
Полу выдали небольшую пробирку для его образца. Он исчез, и через 10 минут вернулся все с той же пробиркой, в которой было немного содержимого. Он отдал ее сестре. Проверка сперматозоидов на жизнеспособность и подвижность заняла два часа. Я спросила его, почему там было так немного, и он застенчиво признался, что промахнулся, и большая часть попала мимо. Это немного разрядило атмосферу, и мы начали обмениваться шутками о том, как наши будущие дети лежат на полу больничной палаты и ждут, когда придет уборщица. Где-то в душе я спрашивала себя, не слишком ли я эгоистична из-за того, что постоянно думаю о ребенке, в то время как Пол даже не знает, что ему предстоит пережить. Но он хотел малютку так же сильно, как и я, и было здорово, что у нас в будущем есть что-то хорошее, чего мы оба с нетерпением ждем.
Все закончилось, и мы с Полом вдоволь посмеялись над случившимся, но ни он, ни я не знали о том, какое волнение вызвали результаты его анализов, и какая бурная переписка относительно результатов исследований возникла между несколькими отделениями госпиталя.
Как все происходящее видели мы - у Пола начались боли, и мы решили, что у него аппендицит, но нам сказали, что это рак. Доктора смотрели на ситуацию совсем иначе. Их диагноз был очень подробным и звучал угнетающе:
МЕТАСТАТИЧЕСКАЯ ВНУТРИБРЮШНАЯ КАРЦИНОМА - ВЕРОЯТНЕЕ ВСЕГО, НЕЙРОЭНДОКРИННАЯ КАРЦИНОМА С ЭМБРИОНАЛЬНОЙ МОДИФИКАЦИЕЙ, ХОТЯ ВОЗМОЖНО, ТУБУЛЯРНАЯ АДЕНОМА ЯИЧКА ИЛИ ЭМБРИОНАЛЬНАЯ ОПУХОЛЬ С НЕЙРОЭНДОКРИННОЙ МОДИФИКАЦИЕЙ
Теперь, когда у меня есть некоторые из медицинских карточек Пола (а их нелегко было раздобыть), я могу сказать, что с толку сбивает не только обилие медицинских терминов; на самом деле, ситуация выглядит куда более устрашающей, чем в то время казалось нам с Полом. Начиная с самого первого визита в клинику, мы цеплялись за все обнадеживающие слова, которые произносили доктора. Однако, замечания специалиста Эмбрионального отделения клиники, адресованные врачам Нейроэндокринного отделения, с самого начала производят гнетущее впечатление: "Пока мы не уверены на сто процентов, что это за необычная опухоль, но вероятнее всего она нейроэндокринная, что не предвещает ничего хорошего … прогнозы в случае, если предположение подтвердится, вовсе не так хороши, как если бы это был рак яичек". (Курсив мой. - Л.Х.)
Далее было написано: "Пол и его семья, кажется, понимают, каков может быть исход, но они относятся к ситуации необычайно спокойно. Полу не особо хотелось обсуждать статистику и процент выживаемости, поэтому я отложил эти беседы до другого раза, но ему известно, что это далеко не так хорошо поддается лечению, как рак яичек".
Я помню, в каком замешательстве был Пол, когда доктор объяснил ему, что для него было бы лучше, если бы это оказался рак яичек.
- Я не хочу, чтобы в моих проклятых яйцах был рак! - воскликнул он, как бы сделал и любой другой мужчина на его месте. Думаю, тогда нас сбили с толку термины, которыми сыпал доктор, и, кроме того, мы очень переживали, что врачи сомневаются в диагнозе. Конечно, никто из нас даже не догадывался, что прогнозы с самого начала были скверными. Мы просто хотели, чтобы врачи выяснили, что именно у Пола, и сказали нам, как это лечить.
Все вокруг менялось с головокружительной быстротой. Сначала мы молились, чтобы это оказался не аппендицит, а потом - мечтали, чтобы уж лучше это был он. Теперь мы поняли, что когда мы молились, чтобы у Пола не было рака яичек, нам лучше было бы надеяться, чтобы это оказался он. Все перевернулось с ног на голову, но нам необходимо было продолжать жить.
На следующий день после визита в банк спермы я вернулась на работу в колледж, а еще через день мы снова поехали в Джимми для того, чтобы сделать тестирование почки. Удивительно, как быстро мы ко всему привыкаем - в тот день я написала в дневнике:
Сегодня в 9.30 сделали инъекцию радия, все прошло нормально.
Что стало с моим дневником, в котором я собиралась писать лишь о нашей счастливой семейной жизни молодоженов?
Я начала изучать медицинскую терминологию. Теперь я знала, что эмбриональные опухоли развиваются из клеток спермы (у женщин - из яйцеклетки) и легче поддаются излечению, чем нейроэндокринные опухоли, которые развиваются из нервных клеток. Также я вычитала, что для того, чтобы определить тип рака в каждом конкретном случае, делаются анализы крови на альфа-фета-протеин (АФП). Чем выше его уровень, тем больше опухоль. После курса химиотерапии уровень АФП должен опуститься до нормального, но если этого не происходит, это означает, что опухоль исчезла не до конца. На тот момент уровень АФП Пола поднялся с 12 000 до 19 000. У здорового человека, не больного раком, эти цифры колеблются в пределах от 0 до 5, в редких случаях - до 30. Вскоре мы буквально помешаемся на этих цифрах. Каждый раз, когда Пол будет сдавать кровь на анализ, мы с трепетом станем ждать результатов уровня АФП, и от этих чисел будет зависеть, праздновать нам победу или нет.