Ему нравилось быть отцом, а мне нравилось смотреть, как он держит Эви на руках и смотрит на нее с неописуемой любовью во взгляде. Я жалею, что не сняла их вместе на видео, но Пол был против этого, потому что не хотел, чтобы его запечатлели в таком жутком состоянии. У нас есть лишь несколько прекрасных фотографий, сделанных в первые месяцы жизни Эви.
По окончании этого цикла химии, 30 августа, мы в очередной раз поехали к доктору, от которого узнали, что показатели Пола по-прежнему очень быстро растут. Теперь я знала, что у нас практически нет шансов, если только не случится какое-нибудь чудо. Врачи выражались предельно ясно – если раньше они говорили о возможности излечения, потом – о ремиссии, затем – о частичной ремиссии, то теперь речь шла только о том, как контролировать симптомы, справляться с болью и обеспечивать Полу заботу и надлежащий уход. К этому времени он уже настолько ослабел, что не вынес бы больше никакого интенсивного лечения, даже если бы вдруг нашлось какое-то лекарство.
* * *
В одну из сред в конце августа Пол поехал в Кукридж, чтобы сделать томографию. Его сопровождал Даррен. В это же время ему позвонили из Сент-Джеймса и попросили после томографии заехать к ним, чтобы встретиться с доктором Честером. Таким образом, они поехали туда вдвоем. Знай я, какой вопрос задаст Пол во время этого визита, я приложила бы все усилия, чтобы быть там вместе с ним. Однако, возможно, он ничего не планировал заранее, и это получилось у него спонтанно.
- Если больше не будет никаких лекарств, которые могли бы мне помочь, то сколько мне еще останется?
Доктор Честер не стал юлить.
- Когда нам больше нечем будет тебя лечить, у тебя останется месяца три, или, возможно, около полугода, если повезет.
Повезет! Да какое отношение везение имеет к тому, что с нами происходит? Каким нелепым выглядит это слово в подобных обстоятельствах.
Я находилась в полном неведении до тех пор, пока не зазвонил мой мобильный, и я не услышала на том конце истерические крики Пола:
- Они сказали, что мне осталось жить полгода!
Я едва могла разобрать, о чем он говорит, он был разбит, опустошен.
- Поезжай домой, малыш, - сказала я. – Я вернусь, как только смогу.
Энтони привез меня домой, всю в слезах. Едва переступив порог, я тут же бросилась наверх и нашла Пола в ванной. Увидев, как я расстроена, он совсем пал духом.
- Я думал, ты будешь спокойной, - рыдал он. – Я так надеялся, что ты скажешь – "Не будь глупцом – все будет хорошо"…
Минут десять мы проплакали вместе, затем я собрала волю в кулак и сказала:
- Пока не будет проведена последняя лечебная процедура, ты по-прежнему будешь здесь, с нами – так что давай будем оптимистами. Если же когда-либо все же случится так, что больше не останется никаких лекарств, возможно, тогда у тебя и будет всего полгода. Но ты по-прежнему делаешь химию и принимаешь "сумасшедший сок", поэтому нельзя отчаиваться и терять надежду.
Пол успокоился, но в глубине души я понимала, что его шансы практически на нуле. Возможно, в следующем году его уже не будет здесь. Доживет ли он до Рождества? Я этого не знала.
Пол умирал – и конец должен был настать скорее рано, чем поздно.
Разумеется - и в этом был весь Пол - прошло не так уж много времени, как он уже вовсю шутил над этим:
- Ну что же, ребята! – сказал он, обращаясь к Даррену и Энтони, когда мы спустились вниз. – У нас есть еще 5 месяцев, 29 дней и 12 часов, чтобы как следует повеселиться!
Меня до сих пор спрашивают, каково это было – день за днем наблюдать, как смерть все ближе подбирается к Полу, но ведь я видела его каждый день, и постепенное угасание было мне не так заметно. Друзья, не навещавшие его, скажем, неделю, видели явные перемены к худшему, но я этого не замечала. Он по-прежнему был моим Полом.
Мы рассказали Крис и Алану обо всем, что сказал нам доктор Честер, но они по-прежнему надеялись и верили, что недавно проведенная терапия поможет, или, в крайнем случае, будет изобретено новое чудесное лекарство. Однажды, когда мы сидели вместе с Ники, я не выдержала и призналась ей, что мне кажется, что Пол не доживет до Рождества, что он исчезает прямо у меня на глазах, но и она не была готова поверить в это.
- Брось, Линдс, - сказала она. – Куда подевался твой знаменитый позитивный настрой?
Тем летом у нас появилась сиделка из благотворительной организации Макмиллан, которая занимается оказанием всех видов помощи раковым больным. Эта женщина оказалась настоящим сокровищем – она умела предотвращать появление мучительных побочных эффектов от химии и знала, что нужно, чтобы облегчить Полу боль. Я помню, как они сказали, что нужно было назначить нам сиделку из Макмиллан намного раньше. Думаю, это на самом деле было бы прекрасно. У меня нет слов, чтобы отблагодарить этих людей – они замечательные, они так помогают. Полу всегда нравилось оставаться дома, он был готов на все, что угодно, лишь бы не покидать дом и не ложиться в больницу, поэтому было здорово, что сиделка могла прийти к нам домой. Вплоть до последних своих дней, всякий раз, когда я говорила ему, что в его состоянии нельзя оставаться дома, и нужно ехать в больницу, он отвечал: "Ни в коем случае". Он предпочитал дождаться свою сиделку, которая сможет помочь ему прямо дома.
16 сентября Кэти Дуглас, друг Пола и владелица компании Moor Fizz, организовала большую благотворительную вечеринку под названием Paul Hunter's Big Night Out, в Лидо, что в Илкли. К сожалению, как раз за день до этого Пола пришлось отвезти в больницу с диагнозом обезвоживание для того, чтобы там ему провели регидратацию. Я поехала на вечеринку одна – теперь мне нужно было привыкать замещать Пола. Мой отец не мог поверить своим глазам, когда я взяла микрофон и обратилась к толпе собравшихся. До этого дня мой опыт публичных выступлений был ничтожен – я читала лекции в колледже, вот и все. Обычно одна мысль о подобном выступлении приводила меня в ужас – но сейчас я принимала участие в прекрасном деле, в которое верила всем сердцем, так что от моей нервозности не осталось и следа. Я не помню дословно, о чем тогда говорила, но помню, как горд был мой отец, глядя на меня. Среди гостей в тот вечер были теннисист Тим Хенман и снукеристы Стивен Хендри, Марк Уильямс, Мэтью Стивенс, Джон Вирго и Джимми Уайт. А Алекс Фергюсон даже передал Полу личное послание, в котором просил не унывать и не вешать носа!
Аукцион, проведенный тем вечером, собрал целое состояние в фонд благотворительной организации, носящей имя Пола и занимающейся оказанием помощи людям, страдающим от рака. Ранее Пол уже пожертвовал туда 15 000 фунтов из денег, вырученных на турнире по гольфу, организованном компанией Cantor Fitzgerald. Я была вне себя от радости, когда посреди вечеринки пришло смс от Пола. Он написал, что уверен в том, что я выгляжу роскошно!
После того, как Пола выписали из больницы, он уже не мог есть твердую пищу и пил только протеиновые коктейли. Его по-прежнему все время тошнило – за пару дней было 30 или 40 приступов. После того, как его стошнит, он отдавал мне тазик, я уносила его, мыла в раковине и приносила обратно. А что я еще могла сделать? Он был на морфии, который вызывал у него еще более сильную рвоту. Он еле передвигался, согнувшись от боли в животе. Он не мог спать, поэтому Даз и Энтони попеременно сидели с ним всю ночь, смотрели кино и приносили все, что ему было нужно. Мне не хотелось, чтобы он бодрствовал наедине с собой посреди ночи; это то время, когда ты чувствуешь себя наиболее одиноким.