- Почему бы тебе не остаться пока у нас, Линдс? – спросила она, обнимая меня. Однако я твердо знала, что хочу к себе домой. Тогда она сказала, что поедет вместе со мной, потому что мне не стоит сейчас оставаться в одиночестве.
Я в последний раз поцеловала Пола и сказала, что люблю его, а потом мы с Ники поехали домой. Я была словно во сне. Все вокруг казалось каким-то ненастоящим и как будто вовсе не имело ко мне отношения. Мы с Ники немного посидели в гостиной, выпили по чашке чая, а потом каждая из нас приняла по снотворной таблетке Пола. Мы почти не разговаривали, просто сидели в тишине. Время от времени Ники спрашивала: "Ты в порядке, милая?", и я машинально кивала.
Обнявшись, мы уснули в нашей постели. Впервые за долгие месяцы я спала до утра беспробудным сном. Эви забрали к себе мои родители, а Пола, обычно лежавшего рядом со мной, стонущего и тяжело вздыхающего во сне, здесь больше не было.
С наступлением утра у меня появилась куча дел, в том числе необходимо было пообщаться с толпой журналистов и фотографов, которые лагерем расположились в конце подъездной аллеи к нашему дому. Я сделала короткое сообщение для прессы, сказав, что собираюсь не оплакивать Пола, а праздновать его жизнь.
Следующие несколько дней я даже сейчас помню очень смутно.
По возвращении Брэндон вместе с родителями Пола встретился с представителями похоронного бюро. Я сказала им, что мне хотелось бы, чтобы Пола одели в его снукерную униформу - белую рубашку, жилет и галстук-бабочку. Перед тем, как передать им одежду, я тщательно ее выгладила. Пол всегда мерз во время процедур, поэтому я передала им его термоноски, чтобы они одели их ему на ноги, и ему не было холодно. Он так любил эти термоноски. Я знала, что это была глупость, но не могла этого не делать. Так странно – вы постоянно бросаетесь из одной крайности в другую. Только что вы были практичны и рассудительны, а в следующую минуту собираетесь надеть термоноски на безжизненное тело своего мужа. Разумеется, я знала, что все это полный бред, и вовсе не думала, что это как-то поможет ему; но в подобной ситуации вам так отчаянно хочется хоть что-нибудь сделать, что вы хватаетесь за самые ненормальные вещи.
Я так хотела, чтобы мне снова можно было за ним ухаживать.
Я любила заботиться о нем.
На следующее утро после смерти Пола у меня не шло из головы его лицо в тот момент, как он умер. Оно было спокойным, ему не было больно, но это был уже не мой Пол, в котором было больше жизни, чем в ком-либо другом. В течение следующих двух дней этот образ был незаметно вытеснен другим – образом Пола с роскошными длинными волосами, каким он был до того, как остриг их перед началом химии. Этот образ был столь прекрасен, что, когда в среду меня спросили, хочу ли я в последний раз взглянуть на тело Пола, лежащее в морге, я отказалась. Я хотела запомнить его здоровым и сильным, дерзким и прекрасным. Крис очень религиозна, она ходила туда ежедневно до последнего дня, пока гроб не закрыли, и она рассказывала, что Пол выглядел прелестно и казался очень спокойным.
Духовник принес мне распятие, которое нужно было вложить в правую руку Пола, вместе с запиской: "Это распятие из места, называемого Междугорье, которое находится в Боснии и Герцеговине, где людям являлась Божья Матерь. Это особое место, где царит мир и спокойствие". Я отдала распятие владельцу похоронного бюро, который пообещал лично присмотреть за тем, чтобы перед кремацией все было сделано как положено.
В субботу у Пола был день рождения, поэтому я попросила их положить в гроб поздравительные открытки и несколько фотографий, на которых были он и Эви.
Благодарственный молебен и заупокойная служба состоялись в приходской церкви Лидса в четверг, 19 октября 2006 года в 14 часов. Приготовления отняли у нас десять дней - нас предупредили, что придет очень много народу, поэтому мы хотели быть уверенными, что все пройдет без помех. Закрытый гроб с телом Пола привезли в церковь за два дня до богослужения вместе с книгой соболезнований, в которой любой человек мог написать несколько слов. Среди тысяч оставленных сообщений, каждое из которых было теплым и искренним, нашлось несколько по-настоящему прекрасных и трогательных, способных немного утешить меня.
Мы с Брэндоном долго обсуждали, как должен выглядеть буклет с чином богослужения. На первой странице мы разместили две прекрасных фотографии Пола. На снимке слева он был в своей снукерной форме: черные брюки, черный жилет, черный галстук-бабочка и накрахмаленная белая рубашка. Та самая одежда, в которой его кремировали. В руке он держал снукерный кий, и у него были довольно длинные, до подбородка, волосы. На снимке он не улыбался, но это был все еще мой Пол. Справа была другая картинка. Там его волосы были растрепаны, и он был одет в узорчатую рубашку, из-под которой виднелась белая футболка, и в свободные брюки, а на шее у него был повязан шейный платок. Он стоял, держа руки в карманах, с серьезным выражением лица, и выглядел просто прекрасно. Фотографии были соединены вместе, так что между ними не было видно границы – вы просто смотрели на два образа, на две стороны Пола Хантера. Он выглядел красивым и полным жизни, но ниже было написано несколько слов, после которых все становилось ясно:
Заупокойный молебен по Полу Алану Хантеру
А на последней странице обложки, дабы не оставалось никаких сомнений в том, что происходит, стояло его имя и две даты: рождения и смерти.
Пол Алан Хантер 1978-2006
Так сурово, так неумолимо. Фотография на последней странице была черно-белой. Пол не смотрел в камеру – он снова был одет в снукерную форму, а его взгляд был направлен вверх и вправо. Он выглядел трогательным и задумчивым. Он выглядел так, как не выглядел уже давно.
Внутри буклета было четыре фотографии Пола, иллюстрирующие его игру в снукер и победы на турнирах. Он был прекрасен - сияющий и счастливый. Был там и снимок, где он сидел, освещенный закатными лучами, в джинсах и черной майке. А в конце была фотография нас троих. Нашей семьи. Пол держал Эви на руках и целовал ее головку. Эви смотрела прямо в камеру своими огромными синими глазами, а я смотрела на Пола. Просто обычные люди, которым пришлось столкнуться с необычными вещами.
Все фотографии были тщательно отобраны за неделю до заупокойной службы. Я люблю эти фото и знаю, что они тронули сердца многих людей, потому что Пол на них выглядит просто потрясающе. Каждая из них кое-что значит для меня, и, думаю, для многих других людей, кто любил и знал Пола. Хотя было очень тяжело смотреть на 16-страничный буклет, который одним своим существованием подтверждал то, что мое сердце и так прекрасно знало – мой муж был мертв.
В начале чинопоследования было адресованное всем приглашение принять участие в богослужении и несколько слов о том, что у каждого из присутствующих есть свои личные, особые воспоминания о Поле. Много хороших слов можно сказать о тех, кто ушел слишком рано, но не всякий человек умел оказывать на окружающих такое влияние, как Пол, который так много значил для огромного количества людей. И не у каждого в чине поминального богослужения есть инструкции о том, как себя вести в присутствии лорд-мэра и прочих высокопоставленных гостей.