Марина высовывается из воды, демонстрируя черный с серебром купальник, резко ныряет. Поднырнув под Дмитрия, сильно дёргает за ногу. Вынырнув, крикнула:
— Попробуй, догони!
Вызов принят, но Марина уже далеко. Из воды вылезает первая. Дмитрий отстал ненамного.
Неожиданно предложил.
— Давай с вышки спрыгнем.
Марина задумчиво смотрит наверх. Дмитрий воспринял это по-своему.
— Так и скажи, что боишься.
Марина медленно произносит.
— На опасные дела мужчина должен идти первым.
А самой интересно, струсит или нет.
Не струсил.
Вынырнув, посмотрел на Марину, как ей показалось, с усмешкой.
Марина молча забирается на вышку. Становится на краю доски, балансируя на кончиках пальцев.
Слегка обжигает мысль, что он впервые видит её в купальнике. На плавание Дмитрий вроде ходит с другой группой… Но там она была не одна. А здесь… Впрочем, что секретного тут можно увидеть? Она не из тех, у кого купальник не столько прикрывает, сколько открывает. Да и фигура фактически мальчишеская. Почему-то жарко. Мысленно выругавшись, Марина прыгает. Не слишком грациозно, ну да не хуже, чем он.
Выныривает. Дмитрий плавает неподалёку.
— Здорово! — вроде не притворяется.
«Он что, издевается?»
Сидят на бортике бассейна. Смотрят в разные стороны. Нет-нет бросают взгляды в сторону друг друга. Обоим кажется, что лучше уйти — и никто не хочет встать первым.
— Дмитрий, ты что, из пришедших? — спрашивает Марина, рассчитывая тут же поймать его на вранье, расхохотаться и спихнув его в бассейн, на этом закончить разговор. Вранье, если ответит, что «да» — Марине прекрасно известно, что случаи перехода несовершеннолетних ни разу не фиксировались.
— Нет, — сказал Дмитрий, — отец у меня оттуда, да и мамин отец тоже. Знаешь, наверное, в том мире тоже национальности есть, так что я русский.
— И язык знаешь? — в школе только Софи и Эриде известно, какими языками владеет Марина, на публике, она показывала только знание мирренского и старогрэдского. Сейчас ещё одна проверочка будет. Как зимой. Неизвестно, зачем.
— Знаю. Немного. Пару сотен фраз, не более.
— Скажи что-нибудь.
— Ты красивая, — по-русски произнес Дмитрий, — Очень. Люблю тебя.
Так и не смотрят друг на друга. У Марины играют желваки на скулах. Она не знает, что делать. Не хочет обнаруживать знание языка, и не знает, нравится ли или нет, когда так говорят.
— Что это значит?
— Не знаю. Вроде бы из какой-то песни слова. Песни о любви.
— Глупой песни, наверное, как и все подобные песни.
— Вряд-ли.
Скажи он те же слова по-грэдски. И тогда… Даже всезнающая Марина не может сказать, что было бы тогда.
Стучатся. Ещё не время отбоя, и в корпусе могут быть посторонние. Марине наплевать. Резко распахивает дверь. Снова Дмитрий. С чего бы это?
— Вот. Ты свои книги забыла.
Вообще-то, книги и любые вещи, Марина спокойно может забывать где угодно. Если кто-то видел, то фраза «Это Херктерент тут оставила» сбережет вещь гораздо лучше стаи голодных волкодавов. Однажды тетрадь забыла на скамейке в парке. Вспомнила только через пару дней. Тетрадь лежала, там, где забыла. Ночью был дождь. Марине много пришлось переписывать.
— Спасибо!
И захлопывает дверь. Видеть никого не охота. Опять победа! Никому, и прежде всего ей самой, не нужная.
Звездочку, что ли на дверь повесить в честь первого пораженного сердца? Марина расхаживает из угла в угол. Что с ней? Не может понять. Бежать неизвестно куда, плюхнуться в омут с головой, драться против десятерых… Или просто открыть окно и окликнуть Дмитрия?
Ничего из этого она не сделала. Не раздеваясь, плюхается животом на кровать и закрывает голову подушкой. Слишком много за один день. Марина просто устала, и не хочет уже ничего. Во всяком случае, сама себя старается изо всех сил убедить.
С утра пораньше в коридоре у столовой Марина обнаруживает вчерашнего противника. Чемпион стоит у стены и явно кого-то поджидает.
— Херктерент, можно тебя на пару слов?
— Чего надо? Если хочешь реванша, то не надейся. Его не будет. Мне твоя шахматная корона нужна, как зайцу перья.
— Нет, Марина, — торопливо заговорил он, — понимаешь, я пишу статью для журнала «64», и в качестве примера хотел привести нашу партию.
— Ты же ничего не записывал! — удивилась Марина.
— Я все сыгранные партии помню, тем более с такими сильными противниками. Так вот, я хотел назвать тот мат «Матом Херктерент». Разрешишь?