Заляпанных краской пехотинцев с каждой минутой все больше.
Возле прошедших почти половину расстояния вдруг поднялись столбы желтого дыма, а с мирренских позиций взлетела зеленая ракета, означающая, что предпринята газовая атака. Дым совершенно не ядовит, но посредник — химик немедленно отправил в тыл ещё пару десятков человек, позабывших надеть противогазы.
Вышедшие из дыма набрели на минное поле. Да ещё с боков по ним ударили замаскированные пулемёты. Стон зрителей чуть ли не громче стрельбы. Посредник выпускает белую ракету, означающую полное уничтожение подразделения.
Над позициями поднимается какой-то гул. Сначала тихо, потом все громче и громче. Кажется, он даже перекрывает грохот пулемётов. Весёлая песенка из предвоенного мирренского фильма. Незамысловатый сюжет, незамысловатый мотивчик. Зато известен всем.
На бруствере появляется маленькая фигурка. Размахивает пистолетом в сторону топчущихся грэдских цепей. Что-то кричит таким знакомым голоском. На бруствере появляется вторая фигура. Третья. Пятая. Двадцатая. Миррены поднялись в контратаку.
Впереди — словно чудовища из сказок. Белые каски — тарелочки, маски с круглыми глазами, кирасы, немного не доходящие до колен. Бойцы штурмовых групп — своеобразный символ мирренского пехотинца.
Раздаются свистки офицеров, и миррены снова поднимаются.
— Да что там творится? — снова недоумевает директор.
— Где?
В указанно направлении — один из самых рослых «мирренов». Идёт с пулемётом на плече. Останавливается. И не снимая пулемёта с плеча, дает очередь. Рукоятка с курком за спиной!
— Как он это делает!?
Полковник усмехнулся улыбкой старого разбойника.
— Мы тоже такое делали! У дульного среза ставили второй спусковой механизм, соединенный тягой с первым.
— Они-то как до такого додумались? Они же не старые окопники, вроде вас!
— Да там ничего сложного, если мозги применить. В любой оружейной мастерской такое можно сделать! Они ничуть не глупее нас!
— А мы вот не слишком умны оказались, раз им скоро придётся заниматься тем же, чем и нам…
«Коты» скандируют, словно на спортивном матче «Херк-те-рент». «Кошачью» считают полувоенной школой, и знатоков, сообразивших, что в отбитой атаке «виноват» в первую очередь, командир мирренских саперов, хватает. За «мирренов» «коты» болеют из вредности. Если на межшкольных соревнованиях в спортивных дисциплинах они почти всегда обходят «сордаровцев», то по всему остальному, «сордаровцы», уделывают их. Ну, вот и представилась возможность поквитаться с умниками. Пусть и чужими руками.
Сюжет откровенно начал буксовать. Над высотой 89,6 несмотря ни на что развивается мирренский флаг. История явно решила пойти альтернативным путём.
Кто-то догадался поставить у громкоговорителя патефон, и теперь над укреплениями раздаются бравурные мирренские марши.
«Коты» то и дело орут «Херк-те-рент». Некоторые уже успели вымазать лица чёрным. Все знают, что Марина обожает этот цвет. К тому же Чёрная Змея- герб Еггтов.
Марш смолкает.
В настороженной тишине над полем раздается усиленный динамиками львиный рык.
Коты скачут как обезьяны и восторженно орут.
Как бы то ни было, а надо атаковать снова.
С одной стороны, «резервные части» довольны, что пойдут в атаку (ещё несколько часов назад они и не надеялись, что им удастся повоевать), но с другой — количество хмурых «убитых» в перепачканных комбинезонах наводит на грустные мысли. Да ещё посредники раздавали раненым стандартные карточки с учений, где памятка для «раненого» звучит примерно так: «Вы лежите неподвижно, помогать работе медперсонала не можете».
Песня. В ответ на мирренскую раздается знаменитая «Песня сотой дивизии». Хотя пишут — музыка и слова народные, все знают — в народ песню запустил император.
Чистый и звонкий голос. Софи поднимается. В руках — знамя. Каски нет, волосы развеваются.
Мирренов иногда зовут «белым» — за цвет мундиров гренадер Тима I и парадной формы нынешних гвардейцев.
Большинство мин уже сработало. Песню подхватывают. Гул нарастает.
— Что она делает?!
— Она здесь почти императрица. В неё не станут стрелять.
У самой траншеи Софи зацепилась за растяжку и получает заряд красной краски прямо в грудь. Картинно оседает на снег, не выпуская знамени. А песня гремит. С нарастающим гулом, словно сокрушающий скалы морской прибой накатывается на позиции.