Инка, несмотря на поздний час, не могла сидеть дома. Она вышла на улицу и побрела, сама не зная куда. Лужи на асфальте покачивали луну и отражения огней. Инка сначала обходила их, чтобы не замочить ноги, а потом сняла босоножки и пошла босиком, как, бывало, в детстве в деревне. Вода в лужах теплая, нагретая не остывшим еще асфальтом.
Прохожие оглядывались — что за странная девушка шлепает босыми ногами по тротуару? Она не замечала их. Несколько раз на углах встречались телефонные будки. Они, как постовые, не давали сбиваться с пути. Инка сжимала в кулаке двухкопеечную монету и приближалась к ним: «Сейчас позвоню в милицию, расскажу все!..» Но В последнюю минуту решимость покидала ее, и она выходила из автомата.
Встретилась группа орущих бог весть что парней и развязных пестрых девиц. Длинный, в красной рубашке и огромной соломенной шляпе парень рвал пальцами струны гитары и вопил какой-то мотив, взятый, как подумалось Инке, напрокат из джунглей Амазонки. Увидев Инку, гитарист приподнял шляпу:
— Хэлло, мадам! Лунные ванны принимаем?
Эдик? Нет, обозналась… Он что-то сказал спутникам, и те заржали на всю улицу. Оглядывались на Инку — и ржали. Но сразу умолкли, как только заметили дружинников с красными повязками на рукавах. Миновав их, вновь заголосили непонятное, дикарское…
Инка снова почувствовала тоскливое, пугающее одиночество, которое так часто охватывало ее в последнее время. Голова горела, как при болезни… Алексей… Григорий… Милиция… Белла Ивановна… Парень в красной рубашке… «Хэлло, мадам!» Так только экспедитор называл. Теперь не называет — своя… Двадцать рублем, спрятанных в надежном месте… Игорь мечтал о звездолетах, а теперь на бухгалтерских счетах пощелкивает. И она мечтала… А мечту мнут, ломают, душат костлявые мальцы дяди Егора и еще кого-то, таинственного, страшного. А она боится, боится до невозможного. «Чтобы честно работать, надо бороться!» А как? Как бороться?! Поговорить бы с Алексеем — единственный, кто должен понять ее. А может, он очень хитрый?
Когда человек чувствует опасность, он мнителен и подозрителен.
Оказалась на площади перед четырехэтажным зданием гостиницы. Глаза сами из множества черных и желтых окон выхватили то, заветное. Двенадцать часов, а у него свет. Один ли? Заглянуть бы краешком глаза. Влюбилась? Наверное… А может быть — одиночество! Что он делает? Сидит над своими чертежами и рисует профили?.. Милый, странный…
Вышла к пристани. Возле дебаркадера тепло прижался скулой теплоходик — двухэтажный речной трамвай. Огни потушены. Влажно шлепает волна о борт. Все здесь — как недосказанная сказка. Вот придет время, и она, Инка, услышит продолжение. Одна? Нет, с Алешей…
А часы уже показывали два. И у Алексея по-прежнему горел огонь. Ей не спится — понятно, а вот почему он?.. У подъезда — узкая высокая будка телефона-автомата. Словно постовой дежурит. Позвонить?..
Инка набрала номер. Чувствовала, что стиснутая трубка под ладонью вспотела. От мембраны накалилось ухо… Длинно прогудело, и в коробке автомата звякнула монета.
— Алло! — Знакомый спокойный голос, слышно дыхание. — Алло! Кого вам?
Инка будто наяву видела его досадливо сдвинувшиеся широкие брови.
Короткие частые гудки — положил трубку. А Инка все не вешала свою, словно ждала еще хоть одного слова, хоть полслова…
Вышла из автомата.
Ночь пахла свежестью недавнего ливня. Иногда с кленов и крыш срывались крупные вызревшие капли, падали на горячие щеки и голые руки. Из-за Урала, с Бухарской стороны, тянуло предрассветным холодом. В деревне сейчас петухи надрываются, а тут — тишина. И во всей гостинице только одно окно светится, на первом этаже, второе от края.
«А ты — борешься?» — «Еще как!..» — «Это ведь очень трудно». — «Конечно. Очень…» Как это у нее получилось: «Чтобы честно работать, надо бороться». Прямо афоризм!.. А у дяди Егора глаза — как два лезвия. Что, если они с Игорем заодно? Плохо ей будет. Белле все рассказать? Спасибо, уже рассказывала! План сорвала. Мерси!.. А как? Принимать ящики, брать деньги и — молчать? И святыми глазами смотреть на людей, на Алексея?.. Но ведь можно позвонить и не называть своего имени! Просто предупредить. Пусть сами. Она ни при чем. Но ведь дядя Егор не дурак, она грозилась раньше… Если бы смерить сейчас температуру. Наверное, градусов сорок. Давно хочется пить.
Так, наверное, лунатики бродят… Инка оказалась перед домом, где жил Игорь. И вспомнился почему-то не Игорь, а его тихая ласковая мать. Что ей снится в этот полуночный час? Может быть, видит Игоря? Каким она его видит? И не прибавляется ли в эти минуты седины в ее волосах? А ведь ее голова совсем станет белой, если… Нет, Игорь слишком положительная личность, чтобы заодно быть с щербатым экспедитором. И потом — он трусоват. Как она, Инка. Он не решится. И все-таки надо попытать. Если чист — поможет ей поймать жуликов, тонкости торговли ему известны… Если замешан… Надо испытать, чтобы хоть немного от души отлегло.