Он покачал головой.
— У тебя жизнь тут. Ты не можешь бросать ее ради меня.
— Какая жизнь?
Он махнул на квартиру, словно она представляла все мое существование.
— Эта жизнь. Ты почти закончила со сроком. У тебя есть образование, хорошая работа, друзья и это место — вся работа тут. И у тебя теперь есть «Ворона и Молот». Хорошая гильдия, которая тебя примет. Это все, ради чего ты работала.
— У тебя звучит так, словно я достигла чего-то особенного.
— Так и есть. Ты вырвалась из цикла насилия и создала для себя нормальную жизнь. Я так не смог.
Он восхищался жизнью, которую я построила? Когда я сравнивала нас, казалось, я достигла куда меньше, чем он.
— Я построила лучшую жизнь, какую могла, но это не розы и солнце. И все это было до того, как я узнала, что была друидом. Думаешь, я смогу теперь жить как человек, зная, кто я?
— Мы не говорили о твоем переходе от жизни в стиле людей к жизни в силе друида. Ты отбросишь все, чтобы стать изгоем, на которого охотятся, — он придвинулся ближе, нас разделяли дюймы, он сдвинул брови. — Ты сказала, что мы вдвоем вместе — проклятие. Прошло несколько дней, как ты перестала ненавидеть меня. Почему ты хочешь уехать со мной?
— Тебе нравилось, когда я ненавидела тебя?
— В ненависти есть смысл. Ты едва начала разбираться с тем, что произошло между нами. Ты не знаешь, что будешь чувствовать ко мне через пару недель или месяцев, особенно, если я — единственный человек в твоей жизни.
То, как он смотрел в мои глаза, вспышки конфликта, задевающие его черты — это было слишком. Я отвернулась от него, сжала кухонную стойку. Кинжал лежал передо мной.
— Как ты можешь от ненависти перейти к самопожертвованию и верности?
Я напряглась от его хриплого и тихого вопроса.
Он потянулся вокруг меня, сжал мои запястья, убрал мои пальцы со стойки, пока я не навредила себе.
— Сейбер.
Я медленно выдохнула, осторожно, и тихий скрежет задел мои ребра, напоминая о бол, обиде, предательстве и правде, которую я не хотела признавать. Но я собиралась признать ее.
— Потому что… — я смотрела на его ладони, — я любила тебя с первой встречи.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
После моего заявления шепотом последовала тишина.
— Это было десять лет назад, — наконец, сказал он.
— Кое-что время не меняет. Ты ранил меня. Я ненавидела тебя, — я закрыла глаза. Но я любила тебя все равно. Потому я так тебя ненавидела. Потому хотела тебя ранить. Меня разрушало то, что я любила того, кто так меня ранил.
— В этом нет смысла. Ты не можешь любить и ненавидеть меня одновременно.
— Могу, — я отклонила голову и прижала ее к его плечу. — Ты сказал, что порой ненавидел меня.
Дрожь прошла по его ладоням. Я повернулась в его руках и посмотрела на его лицо, конфликт в его глазах.
— Ты порой ненавидел меня, — тихо сказала я. — Но и любил при этом.
Он сжал напряженно губы, словно сдерживал что-то в себе, что не мог выпустить.
— Потому, бросив меня, ты мучился десять лет, и потому ты искал меня и спасал других детей, когда не смог найти меня. И потому ты помогал мне, даже когда я ранила тебя, потому ты рисковал жизнью ради меня — за то, что я хотела и в чем нуждалась, что не было связано с тобой.
Он медленно и с дрожью выдохнул.
— Черт.
— Ты клялся, что тебя мотивировала не вина. Так что еще это могло быть? — я разглядывала его. — Ты этого не понял?
Он глядел на меня, наши тела были близко, но не касались, жар и невысказанные слова дрожали между нами.
— Мы оба запутались.
Странный смешок с придыханием вырвался из меня.
— Ясное дело, — я прижала ладони к его груди, сжала его футболку. — Игра в обычного человека убивала меня. С тобой мне не нужно притворяться. С тобой я могу быть собой, без ограничений, не сдерживаясь. Этого я хочу.
— Сейбер…
— И да, мы запутались, но я все равно тебя хочу.
Он выругался под нос, а потом прижал меня к своей груди, его лицо было в моих волосах. Я держалась за него так же крепко, хрупкая и разбитая часть меня паниковала, что я дала ему свое сердце в шрамах. Но больше паники и страха я ощущала облегчение.
Может, амнезия притупила мои воспоминания о нем прошлые десять лет, но все, что я чувствовала к безымянному парню в переулке, было таким же сильным, как в день, когда он ушел. Последствия сломали меня, и только теперь, когда он вернулся в мою жизнь, я могла исцелиться. Я раскрывала его, взрослого, и раскрывала себя по обломкам.
Я разжала ладони и отклонилась, чтобы прижать их к его лицу. Его глаза были яркими, пристальными, полными боли и надежды, тысячи вещей, которые я не могла назвать, но прекрасно понимала, ведь тоже ощущала.