Штромбергер повесил шляпу на бронзовый крючок вешалки и галантно склонился над рукой матери. Затем он так же церемонно поцеловал пальцы Марты.
— Очень приятно, — слегка улыбаясь, произнесла она.
— А я помню вас еще девочкой, — задержал ее руку в своей большой теплой ладони Дитрих Штромбергер. — С тех пор вы сильно изменились. Стали настоящей красавицей!
— А вы, признаться, изменились не очень, — рассмеялась Марта. — Такой же здоровый и жизнерадостный!
— Мне очень приятно, что вы это заметили, — с неожиданной серьезностью заявил Штромбергер и вручил Марте огромный букет роз.
К ним подбежала Гертруда, всплеснула руками:
— Что это вы все стоите в прихожей? А ну марш в гостиную!
На столе источал дразнящий аромат гусь, приготовленный по высшим меркам кулинарного искусства. Гертруда Циммерман поручила Штромбергеру разлить вино, и он наполнил старинные тяжелые бокалы красным чилийским «1971 Антигуас-Резервас».
Все чокнулись и накинулись на гуся. Устоять перед ним было невозможно.
За гусем последовала форель, а завершился ужин традиционным для дома Циммерманов клубничным пирогом. Гертруда заварила душистый вишневый чай, и Дитрих с чашечкой в руках пересел в глубокое кресло, обитое голубой материей. В этом кресле обычно сидел глава семьи Циммерманов — Гюнтер.
«Все понятно, — с легкой грустью подумала Марта, — новый хозяин занимает по праву место старого…»
Заметив, что выражение лица дочери неуловимо переменилось, Гертруда обеспокоенно осведомилась:
— Что-нибудь случилось, доченька?
— Да нет, ничего, — успокоительно откликнулась Марта.
Дитрих, движимый желанием рассеять возникшую неловкость, затеял оживленный разговор. Он подробно рассказывал Марте о своих делах, сообщил, что год назад довел сеть своих магазинов до пяти и даже купил акции крупного универмага в близлежащем Галлене.
— Вы решили проучить санкт-галленцев за то, что в средние века они пытались подчинить себе наш город? — усмехнулась Марта. — А как поживает ваша семья?
Она смутно припоминала, что у Дитриха Штромбергера должна быть жена — болезненная и чрезвычайно некрасивая, но, как любили добавлять, «очень умная», и двое детей.
Штромбергер почему-то смущенно кашлянул и покосился на Гертруду, словно просил у нее помощи.
— К сожалению, доченька, — откашлявшись, сообщила мать, — жена герра Дитриха умерла. Два года назад. Он остался вдовцом…
— Рак, — пробормотал Штромбергер. — Кристину лечили лучшие врачи Лозанны — денег я не жалел, но ее случай оказался безнадежным. Так что я остался после ее смерти совсем один…
— Дети герра Дитриха давно выросли. Дочь уже родила внука, а сын работает в Африке. Кинооператором, — внесла полную ясность мать.
Марта оценивающим взглядом посмотрела на Штромбергера. Ну да, ведь он был на пять лет старше отца. Сейчас ему шестьдесят два года. А выглядит Дитрих всего на пятьдесят с небольшим. Наверняка это заслуга его личного врача и следствие того, что он живет не в крупном городе, переполненном автомобилями с их выхлопными газами, а в чистом маленьком Аппенцелле.
— Наверное, вы занимаетесь спортом? — спросила она, чтобы найти подтверждение своей догадки.
— Да, — радостно подтвердил владелец магазинов, — я завел лошадей. Купил двух на аукционе в Дублине. Говорят, эта порода, полученная от скрещивания арабских скакунов с английскими рысаками, — самая перспективная. Так что теперь каждый день растрясываю жирок на лугу.
Затем разговор переместился на дела самой Марты. Дитрих дотошно расспрашивал о ее работе в школе, служебных перспективах и жизненных планах.
Марта больше отшучивалась. Ее жизнь протекала довольно скучно и однообразно. До встречи с Олегом она была так бедна событиями, что, вздумай кто-нибудь попытаться написать биографию Марты Циммерман, вышло бы самое большее две странички текста.
«Наверное, присматривается к будущей падчерице, — подумала Марта. — Что ж, Дитрих поступает правильно. Если он хочет наладить хорошую совместную жизнь с матерью, то должен как можно больше узнать обо мне…»
Дитрих снова наполнил бокалы вином. Поскольку он был единственным мужчиной на этой вечеринке, ему автоматически предоставили право придумывать и произносить тосты.
Неожиданно Штромбергер опустил глаза и, немного краснея, произнес:
— Я хочу предложить тост за вас, Марта! Не спрашивайте, почему. Ответ ясен. Вы самая красивая!
Италия (Флоренция)
«Форд» затормозил у широких ступенек старинного палаццо, когда до закрытия музея оставалось три минуты.