– Самсонов, живой? – с радостным недоумением закричала она. Казалось, секретарша не ожидала найти журналиста почти в добром здравии.
– Живой, – раздраженно буркнул он, – не дождешься.
– И правда, живой, – наивно согласилась девица и погладила Самсонова по груди. – И шутки такие же дурацкие.
– Не такие уж и дурацкие. Ты здесь откуда взялась, радость моя?
– Как откуда? Весь город гудит! Не каждый день у нас дома горят. Я, как услышала про твою воронью слободку, так сразу сюда.
Даша заглянула в палату, увидела безмолвного Алешку и сидящую на краю его постели женщину и перевела взгляд на Самсонова:
– Сосед твой? А кто это с ним?
Ответов взбалмошная девица и не думала ждать, ей достаточно было ставить вопросы.
– Слушай, Самсонов, ты, кажется, не очень пострадал?
– Не очень, – согласился репортер, расслышав в вопросе нотки нетерпения. – Спешишь куда-то?
– Да, спешу – знакомую встретила. Там у нее… неприятности. Я побегу, ладно?
– Беги, не силой же тебя держать. Егоза.
Последнее слово Николай Игоревич добавил, когда Даша уже отдалилась на достаточную для злословия дистанцию. Он смотрел ей вслед со скучающим видом и внезапно обнаружил в поле своего зрения знакомо аппетитную фигуру жены. Или бывшей жены? Нет, жены. Не только по закону, но и по здравому смыслу. По прошествии нескольких месяцев после скандала Лиза все еще не подала на развод, каждым днем оттяжки возбуждая в своем муже нездоровое чувство самодовольства.
Лиза стояла в дальнем конце коридора и смотрела на Самсонова внимательно и не мигая, словно желая высмотреть в его безалаберной физиономии хоть какой-нибудь сермяжный смысл. Николай Игоревич поспешил оглядеть себя сверху вниз и убедился в приемлемой благопристойности своего внешнего вида. После больничного душа, облаченный в некое подобие больничной пижамы и халата, он ощущал себя королем. Ведь, ко всему прочему, он еще и пострадавший, женщины его жалеют. Не все, похоже.
Лиза неторопливо двинулась по коридору в сторону непутевого. Оба не спускали друг с друга глаз и, спустя короткое время, стояли уже в полутора метрах, зацепившись взглядами.
– Как живешь? – тихо спросила суровая жена.
– Терпимо, – чуть пожал плечами бестолковый муж. – Вот, живой остался.
– Вижу. Знатное достижение. Много выпил?
– Не чрезмерно, – с легким раздражением заявил Самсонов. – Пожар не я устроил, а бомжи. Курили, наверно, в постели, спьяну заснули и матрасы подожгли. Их здесь нет, они в ожоговом – там все серьезно. А я, видишь, стою перед тобой, как конь перед травой.
– Вижу, – повторила Лиза свою простую констатацию. – В горле першит?
– Немного. Ерунда.
– Ерунда, если легкие хорошенько провентилировать. Ты сейчас можешь домой пойти, а по дороге или уже на месте сознание потерять. Тебя обследовать надо.
– Обследовали уже.
– Как следует надо. Я сейчас вернусь, подожди.
– Лиза, постой! Не уходи. Побудь со мной.
– Зачем? Не нагляделся на меня в супружеской постели?
– Нет, – признался Самсонов и робко взял жену за обе руки. – Не уходи. Где Фимка?
– Думаешь, я ради тебя бросила ее дома одну? Она у мамы останется ночевать.
– Я не думал, что ты бросила ее одну. Просто я давно ее не видел.
– Да, какой ужас! Не собираюсь отпускать ее на твои свидания со своей проституткой.
– Она меня давно бросила.
– Я про новую проститутку. Не знаю уж, какая она у тебя по счету.
– Тоже мне, святая нашлась. Я, по крайней мере, уголовницами не интересуюсь.
– Выходит, ты хуже уголовника. С чем тебя и поздравляю.
– Неужели ты ради этой фразы и затеяла всю бодягу? Думаешь, твоя связь с зэком унижает меня? Чепуха. От брошенной жены большинство людей ждет экстравагантных выходок, поскольку в общественном сознании одинокая женщина выглядит более неприличной, чем женщина преступника. Думаю, в эти месяцы многие перемигивались за кухонным столом по твоему адресу и острили на тему о том, как же сильно достало тебя одиночество.
– Мели, мели, – внешне равнодушно отбивалась Лиза от мужниной агрессии. – Я просто променяла тебя на человека, который не мог без меня жить. Тебе, наверное, не понять его. Никогда.
– Наверное. Знаешь, на зоне с женщинами напряг. Думаю, он охотно набросился бы на любую другую, попавшуюся ему по дороге к отчему дому.
– Чего ты добиваешься, Самсонов? Чего ты ждешь от меня? Слез, раскаяния, просьб о возвращении? Забудь раз и навсегда! Я не брошенная жена, я сама тебя бросила. Ты прекрасно это помнишь, поэтому и ходишь такой ушибленный. Совсем по-бабски пытаешься уязвить меня как женщину. Ты ведь себя самого унижаешь, неужели не понимаешь таких простых вещей?