Ещё Гамлет говорил, что вещи, сами по себе, не хороши и не дурны, но только то, что о них думают. Понятно, что когда главный редактор «Урала» Валентин Лукьянин ворчит на нас в своей обзорной статье (№ 1, 1996), называя «тусовочным изданием… заслуживающим серьёзного разговора именно в плане предназначенной им (в паре с «НЗ» называется ещё и многострадальная «Уральская новь») роли по организации литературной «горизонтали» и «вертикали»…, его пристрастный тон выдаёт некую озабоченность нарождающимся серьёзным конкурентом-оппонентом. Хороша тусовка — десятки авторов нашего журнала живут в разных городах, многие и слышать друг о друге не слышали и встретились, может быть, впервые лишь на этих вот страницах. Но. «НЗ» выглядит живым укором старейшему уральскому ежемесячнику, который уже давно определился в своих приоритетах (и справедливо, нужно сказать, определился, имеет право), и потому совершенно не замечает некоторые эстетические и стилистические тенденции. Ту же Юлию Кокошко, чьё дарование сколь существенно и безусловно (никакие раскрученные Нарбиковы и рядом не стоят!), столь и беспризорно. Или новую мощную уральскую поэзию… Это общая беда наша — отсутствие нормальной, разветвлённой (больше изданий хороших и разных) редакционно-издательской структуры, не до жиру вообще. Всё несколько иначе — просто мы существуем в различных, редко пересекающихся полях, «Урал» на своём, мы — соответственно. Любой журнал обречён, в той или иной степени, быть тусовочным. Так как его делают конкретные люди с конкретными вкусовыми и идеологическими пристрастиями. С конкретным, стабильным кругом авторов. В этом смысле «Урал», делающий ставку на определённых писателей, печатающий из года в год одних и тех же, много тусовочнее будет. Но это я так, к слову.
Самым невнятным и малопонятным мне показался отклик Ольги Кузнецовой в «Знамени» (№ 6, 1996), где к «НЗ» пристёгнут питерский журнал (кстати, очень даже неплохой) «Ё». Есть такие (самоцензура) люди, которые пишут разные (самоцензура) тексты в разные издания. Зачем? Почему? Ну, допустим, надо. Но ведь им (а это подавляющее большинство т. н. (самоцензура) «рецензентов» в СМИ) наплевать что и как писать, потому что понятия их ещё до конца не сформировались. И, видимо, уже не сформируются никогда. И что они сами хотят от жизни или от литературы, им же самим не понятно. То есть, они, конечно, думают, что они думают, но результаты их мыслительных усилий — налицо (судите сами): «По поводу «Несовременных записок» актуален эффект «подобия», а не «отличия»; «правила», а не исключения. Во-первых, «толстожурнальная» структура: размышления — проза — предметы поэзии — критика и обзоры. Преобладание «изящной словесности». Во-вторых, «критика и обзоры» Д. Бавильского — не что иное, как встраивание-себя-в-ряд журналов «новой волны», причём — «столичных» (обзор «Уральской нови» больше напоминает манифест) — и противопоставление себя в этом ряду «толстым журналам» — опять же, Москвы и С.-Петербурга («хит-парад» журналов за второе полугодие 1994 г.). В-третьих, заведомо обречённые попытки В. Ракова и Н. Болдырева мифологизировать Пермь и Челябинск: миф не «сочиняется», он — «произрастает». Статья В. Курицына «Свердловск. Трудовые традиции» — «искусственный» миф на основе анализа мифа «естественного», в сущности, демифологизации. В. Курицын описывает «свердловское — пролетарское», как М. Эпштейн описывал «советское — тоталитарное», А. Генис — «американское — демократическое», Р. Барт — «французское — буржуазное».
Здесь же, анализируя затеянную им некогда совместно с В. Дубичевым книжную серию «Третья столица», В. Курицын касается сомнительности самого жеста со-противопоставления: «Был пафос: мы тоже есть… о том, что мы есть, приходилось сообщать кому-то другому (чем подтверждалось, что вне внимания со стороны этого другого… нас, собственно, и нет). «Вопрос самоощущения: Питер — сам себе столица (вовсе не вторая); рижские литераторы считают для себя центром… Балтийское море (дискуссия «Есть ли здесь русская литература». — «Рижский альманах», 1993, кн. 2). С Уралом, казалось бы, сложнее. Однако существует принципиально маргинальная «Уральская новь» (творение тех же Н. Болдырева, В. Кальпиди, Д. Бавильского и др.): не в качестве показательного выступления или «атаки центра», а «именно для местной надобности» (Д. Бавильский). Замечательная, подобно «Роднику», «Митиному журналу» и журналу «Ё», тем, что, не провоцируя на сопоставление с «толстыми журналами», среди журналов «новой волны» выглядит вполне своеобразно. «Несовременные записки» проигрывают прежде всего на этом фоне. Журнал интересен исключительно «по краям»: трезвыми размышлениями В. Курицына, пристрастными обзорами Д. Бавильского и комментариями В. Кальпиди к прозе Ю. Кокошко, пафос которых (проза хороша, ибо «не прочитываема в принципе») разделить трудно, но разделять, в общем, и не требуется: комментарии в (не опечатка, так в журнале) В. Кальпиди — искусство для искусства, какая разница что доказывать. Можно бант завязать на луне… «Центр» номера необъятен и безжизнен. Сделанные по точным выкройкам, стихи, однако, не дотягивают да эталона — стихов Парщикова, Жданова и Ерёменко; ровно как и проза — до прозы Борхеса. Остаётся надеяться, что это только первый блин комом — «и если мы доживём до седин, мы сыграем, как «Deep Purple» и «Zeppelin». А пока что не беда, это не беда…» Я не вырывал цитат из целого, не обрывал ничего и нигде, всё полностью соответствует оригиналу. Между тем, что́ мы, предположим, ни разу не видевшие «неизвестный журнал» можем по прочтении этих скромных заметок (а какова их цель? познакомить, конечно), сказать? Мысль рецензента мечется, перескакивая с одного на другое, не доводя ни одно размышление, ни один концепт (их здесь попросту нет) до конца.