Лет семь назад Верников позвал поэта Еременко на озеро Шарташ рыбу ловить. Рыбаки выплыли на лодке на середину водоема, запустили удочки, но рыба клевать отказала. Тогда остроумный Верников достал свежеизготовленный бумеранг и стал швырять его в чаек, которые летали над озером, имея в клюве увесистых рыб. Одна из чаек испугалась, уронила добычу, Верников бросился в воду, поймал рыбу зубами и быстренько выплыл с ней на берег, изрядно порадовав загоравших там детишек.
С Шарташа к Касимову Еременко и Верников ехали на троллейбусе. Когда на одной из остановок раскрылись двери (мне почему-то представляется, что это была остановка «Генеральская»), Верников заметил, что там продаются мороженые ананасы, рубль за пакет. «Быть в Свердловске и не поесть ананасов!» — заорал Верников, выпрыгнул из троллейбуса, сунул продавцу пять рублей, схватил пять пакетов и запрыгнул в закрывающиеся двери, после чего накормил ананасами как поэта Еременко, так и других пассажиров. Привычка кормить пассажиров и прочих мирных граждан — ананасами ли, баснями ли, своим ли общением, экстремальной ли психологией, не спрашивая на то их разрешения — имеет четкую проекцию в верниковских текстах с их очевидной избыточностью, повторами, частоколом синонимов и каламбуров, которые плохо способствуют неземной ясности письма. Не так давно Верников стал сочинять на компьютере: может быть, простота компьютерного ухода за текстом соблазнит Верникова и он будет писать аккуратнее, четче — в конечном смысле социабельнее.
Впрочем, тема «компьютер и Верников» интереснее мне в другом разрезе — мы с Ирой гадали, какое же глобальное увлечение может он себе ещё придумать: после православия-то и психоделиков. Мы предполагали, что это может быть связано с национальной идеей, но, вероятно, ошибались. Новый свой психоз Верников скорее расположит в интернете. Кстати, интернетовская публика очень живо и радостно принимает верниковские тексты: там он легко станет своим.
Екатеринбург — Москва, 1997
Константин Богомолов
РИМЕЙК ЛИНЧА
В Москве Линч появился в конце семидесятых, уже успев к тому времени родиться в Миссуле, штат Монтана, отдать дань травке, Дон Хуану, Харлей Дэвидсону, изучению изящных искусств в Бостоне и Пенсильвании, и состряпать первую свою короткометражку, явившую шесть беспрерывно блюющих и наконец разлетающихся на куски голов (безусловная отсылка к «Шести Наполеонам» Конан-Доила)…
Америку он покидал с тяжелым сердцем и легким кошельком. Недавний кинопроект назывался «Ронни Рокет». Главная роль была уготована М. Дж. Андерсону — тому очаровательному карлику, который будет сводить с ума своей мудро-загадочной улыбкой и говорить наоборот в «Твин Пиксе». Но это будет много позже, а пока идея постановки «Ронни Рокета» провалена, да что там — попросту похерена. Богатая Америка не готова еще отваливать деньги под всяких человеков-карликов/ластиков/слонов. Эпоха политкорректности — «Пи Си» еще не наступила, да и время Линча тоже. Уже скоро, с «Человека-ластика», начнется официальный «путь в кино» Дэвида Линча. Но тому предшествовал крайне важный эпизод его жизни, до сих пор «окутанный глубокой тайной», как изволят выражаться в телепередачах средней руки, посвященных неопознанному.
«А тайна, — как скажет уже зрелый Линч, — это все».
Итак, он покинул Америку, обернувшуюся вдруг мачехой. Он отправился в старую добрую Европу, куда ж ещё. Сперва он облазил всю Австрию в поисках знаменитого некогда художника Оскара Кокошки. Затем, убедившись, что родившийся в том еще веке Оскар, как это ни глупо, умер, осел в Вене. Как мы увидим — ненадолго. Интересно, что Вена, оказывается, могла быть перевалочным пунктом не только по пути «туда», но и «оттуда». Есть версия (столь серьезная, что хочется звать ее фактом), будто в Вене Линч повстречал Сашу Соколова, незадолго перед тем пробившего железный занавес и теперь ждущего попутного ветра, дабы пересечь океан. Скорей всего встреча не только имела место, но и стала для Линча судьбоносной. Именно автор «Школы для дураков» открыл ему глаза на те залежи мифологии и пласты иррационального, что таит в себе Советская Россия и ее официальное искусство, которое, подчас само того не ведая, способно окунать в изысканные мистические бездны. В Линче Соколов (уже как-никак благословленный самим Набоковым) увидел что-то вроде своего наместника или полпреда, и в свой черед благословил молодого американца в дальний путь. Меняли, как видим, не только Корвалана на хулигана. Эстетические хулиганы иногда менялись сами.