Вместе с тем, имеются сферы реальности, в которых эта идея попросту неверна: возможности как некой потенции, скрытой до обнаружения в действительности, в них не существует.
А что существует?
Существует одно ИЗВЫВЕРТЫВАНИЕ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ.
Такова, по-видимому, и человеческая жизнь.
Человек может проектировать извывертывания своей жизни; правда, это не значит, что она в действительности будет извывертываться по его проектам. Несмотря на это парадоксально верны два тезиса:
1) извывертывание жизни происходит на базе ее собственных возможностей, но исключительно из самой себя без учета субъективных проектов;
2) извывертывание жизни происходит вне обнаружения возможностей, порой вопреки им, но на фоне наведения проектируемых субъектом изменений.
Жизнь, проектируемая так, как будто она сама из себя развивается, с одной стороны, оформляет предпосылки тезиса «Жизнь — causa sui», с другой — наводится тезисом «Жизнь — абсолютная истина».
Требуется большое искусство, чтобы строить жизнь как абсолютную истину в виду единственной абсолютной истины — смерти.
Красота — это, собственно, бытие, превознемогающее реальность небытия. А жизнь, протекающая по законам красоты, по сути представляет жизнь-искусство.
Жизнь-искусство — это проект. Возможны и иные проекты жизни, в том числе даже такие, как самоубийство. Не возможно только одно — проектировать смерть в качестве извывертывания жизни.
Смерть — не возможность, не проект, а абсолютная необходимость, которой не должно быть.
Данный тезис, пожалуй, в наиболее последовательном виде претворился в жизни-искусстве русского мудреца Николая Федоровича Федорова и его учении о всеобщем воскрешении предков. Смысл этого тезиса прост, как сама жизнь и непостижимо глубок, как нечто, лежащее по ту ее сторону.
«Великая заслуга Ницше состоит в том, что он зовет к переходу за пределы добра и зла. Ошибка же его заключается в том, что вместо древа жизни он насаждал за этими пределами древо смерти»5, — так оценивал русский мудрец-отшельник Н. Ф. Федоров немецкого отшельника-гения Фридриха Ницше. И это показательно.
Ницше не везло на критиков. Из хлесткого фразеологизма «По ту сторону добра и зла» критики, как правило, выхватывали первую половину. Сторонникам она импонировала, противники возмущенного восклицали: «Как это? Что же хорошего может быть без добра?» Из внимания практически выпадала вторая половина фразы — призыв Ницше к миру без зла, по ту сторону страданий, несчастий и смерти. И если верно, что смерть — зло, то верно, что Ницше не только не насаждал дерево смерти, но и не в меньшей мере, чем другие философы, пестовал дерево жизни.
«Ну, положим, нам возжелалось истины — ОТЧЕГО ЖЕ НЕ ВЗАЛКАТЬ неистины?»6, — иронически спорит Ницше.
И все же он, бесстрашный экспериментатор, не осмеливается додумать ответ до конца так, чтобы вообще поменять местами истину и неистину.
Люди вожделеют к истине, не зная, не ведая, что единственная истина — их будущая смерть, а все остальное в ее свете — неистина. А посему — человечество в действительности уже давно и страстно алкает неистину и занимается всем, чем угодно, только не познанием смерти.
«…Признавать неистину условием жизни значит рискованным образом противодействовать привычным чувствам ценности: когда философия осмеливается на это: она одним этим уже переносит себя по ту сторону добра и зла»7.
Познание смерти аналогичным образом достигает обратного: оно делает человека равнодушным к неистине, то есть ко всем истинам, и признает условием жизни единственную истину — будущую смерть, — чем не менее рискованно противодействует привычным ценностям, оказываясь уже по ту сторону бытия (всех истин) и небытия (еще не осуществившейся смерти).
Что же наличествует по ту сторону бытия и небытия?
Место? Время? Идея? Ничто? Бог?
По ту сторону бытия — вечность, по ту сторону небытия — жизнь. Следовательно, ТАМ — вечная жизнь, не вся, не тотально, а какие-то ее частицы, атомы, которые беспрепятственно преодолевают обе преграды.
Это атомы такого нечто, которое выше, ценнее и жизненного, и божеского. Не первичнее, не субстанциальнее, а именно ценнее и независимее от «Да» и «Нет», от Всего и Ничто.
Тут важна тонкость. Не существует бытия вне данности человеку. Не существует и небытия вне этого. Первоначально человеку дана эта его растворенность в бытийственно-небытийственной экзистенции, откуда он затем методически вытягивает категории бытия и небытия.