Иначе: первично не бытие и небытие, а их действительное фантасмагорическое месиво, освященное неистинами «Бытие» и «Небытие». «По ту сторону бытия и небытия», как раз, и означает: по ту сторону фантасмагории неистин в лоно абсолютной истины.
Страшно от бездны, которая открывается.
Да, это бездна, но бездна вверх, — звездное небо. Небо, но не вне Я и не внутри Я, а вместе с Я, когда Я — не человек, не личность, а именно Я — внутри цельного космоса. Точно так же — не природная Вселенная, данная в ощущении, а ноумен бесконечности, пронизывающий Я извне и умопостигаемый интеллектуально чувствующей мыслью.
«Философия всегда творит мир по своему образу и подобию — иначе она не умеет, философия сама есть это тираническое влечение, воля к власти, к «сотворению мира» к causa prima, воля в ее одухотворенности»8.
Воля к власти! Causa prima власти — власть над смертью. Творение этой верховной власти есть бессмертие.
Бессмертие — это истина всех неистин, — таков антитезис познания смерти.
Когда Л. Н. Толстой закончил один из главнейших своих трудов — трактат «О жизни», первоначально озаглавленный «О жизни и смерти», то слова «о смерти» он из названия вычеркнул, решив, что СМЕРТИ НЕТ10.
Но вот познание смерти претендует схватить это ТО, чего нет. И никакие антитезисы не вправе ограничивать подобные притязания разума.
Может быть, смысл нашего бытия в том и состоит, чтобы познать смерть и достойно уйти туда, куда и так уйдем, и все же как недостойно разумных существ вступать ТУДА без знания и в неведении.
Бесспорно, познание смерти может быть только априорным, — ибо кто же имеет эмпирический опыт собственной смерти? Оно может быть только синтетическим, — ибо всякий тезис такого познания будет надбавлять предикат жизни. (Глава 1)11. Но оно не будет ВОЗМОЖНЫМ. Как возможное, оно будет ложным, ибо смерть верифицируется не возможностями познания, а извывертыванием самой действительной жизни.
«Говоря же яснее — грубо и определенно, синтетическим суждениям a priori вообще никак не надо «быть возможными», — у нас нет на них прав, в наших устах они на веки вечные ложны. А вот верить в их истинность нам необходимо — это та поверхностная вера и видимость, без которой не обойтись оптике нашей жизненной перспективы…»12
Жизненная перспектива — это созидание Я, а сама жизнь — как ни горько, длительная прелюдия к смерти.
Можно не соглашаться с этим — нет беды, но тот, кто хочет УЙТИ достойно, должен принять этот беспощадный тезис. Только через признание абсолютных прав будущей смерти — путь к бессмертию. (Глава 9).
Таким образом, не Я — субъект бессмертия, а некая живая дискурсия будущей смерти. Почти аналогичное отношение вскрывает Ницше между Я и мышлением: «…Говорить — субъект «Я» есть условие предиката «мыслю» — значит ФАЛЬСИФИЦИРОВАТЬ положение дел»13. Однако, сам тут же фальсифицирует: «…Мысль является, когда того «она» хочет, а не когда того хочу «я»14.
Не «Я» и не «мысль», а сама жизнь, в своей неодолимой оформляемости в тезис, или, одним словом, ТЕЗИСТИРОВАНИЕ, есть субъект как мышления, так и бессмертного познания.
Логический механизм тезистирования, или жизне-тезисного бытия субъекта познания, таков.
Первоначально в сознании не существует ни образа Я, ни формы мысли, ни какого-либо другого субъекта, а ЕСТЬ только чистое бытие, или чистое «Есть», в виде пневмы заполняющее пустое пространство tabula rasa. При познании к чистому «Есть» надбавляются тезисы — неважно: субъекты или предикаты, — важно то, что при помощи «Есть» они выстраиваются по формуле — «субъект есть предикат». В этой формуле «Есть» — собственно, уже не «Есть», а логическая связка. «Есть» сыграло свою роль и ушло на задний план суждения, а на передний — вышел некий содержательный смысл тезиса. «Есть» обрело смерть в суждении, а субъект и предикат сделались бессмертным тезисом.
Чистое «Есть» не содержит в себе ни субъекты, ни предикаты, — те должны извывернуться из действительности. Точно так же субъекты и предикаты не заключают в себе возможности «Есть». Для нового цикла «Есть» должно извывернуться из бытия. Каким же образом?
Исключительно путем АПРИОРНОГО СИНТЕТИЧЕСКОГО НЕВОЗМОЖНОГО суждения. (Глава 1).
Как это происходит?
Тезис в форме «субъект есть предикат» весь целиком цементируется и застолбливается в сознании как субъект. Застолбившись как цельный факт, он выступает активным атомом, или феноменом жизни, которая ЕСТЬ. Жизнь, насыщенная содержанием, в этом своем «есть» — растворителе начинает коагулировать, и то, что выпадает в осадок, оказывается новым предикатом, который синтетически надбавляется к тезису-атому. Образуется суждение, в котором «Есть» опять отмирает в связку, а нечто, не будучи в возможности, извывертывается новым тезисом. И так далее.