Амфигиперальное невозможно как бытие, воспарившее над бытием и небытием, но как таковое действительно. Причем, не так, как, к примеру, кентавр или круглый квадрат, а как невозможность небытия живого смысла, извывертывающегося из себя и действительности.
Жизнь личности — это, собственно, извывертывание смысла из морфены амфигиперального. Форма такого извывертывания — тезис (Глава 1), извечное содержание — невозможность смерти.
Невозможно прожить один и тот же тезис дважды. Невозможно, может быть, даже и однажды. Однако, морфена невозможности — вечна, могущественна и подпитывает жизнь силами, зреющими по ту сторону бытия и небытия.
И неухоженный лес может стать садом — для этого надо проявить толику заботы, терпения и любви. (Глава 15).
Любовь — единственная сила, способная обуздать слепое извывертывание стихии и придать закон тому, что необходимо должно быть, хотя вероятно не бывает. Положение тривиальное, пожалуй, кроме одного момента: как навести такие изменения жизни, чтобы любовь не была бы лишь субъективным проектом-чаянием, а сама извывертывалась бы, подобно стихии, и при этом еще и себя обуздала?
Любовь как сила сама должна являться следствием силы. Что это за сила? Сила жизни, стремящейся к тезистированию по законам логоса априорных синтетических невозможных суждений. (Главы 12 и 13).
«Кант спрашивал: как ВОЗМОЖНЫ синтетические суждения a priori, и что же, собственно, он отвечал? Они возможны В СИЛУ СИЛЫ (способности). Увы!… разве это ответ? … Таким ответам место в комедии…»30, — пылко критикует Ницше.
Если исходить из тождества субъекта и объекта познания, то ответ Канта несомненно верен: «в силу силы» — и никак иначе. Если же исходить из позиции Ницше, который пытается заглянуть по ту сторону субъекта и объекта и для этого их как-то стабилизирует и разводит, то «в силу силы» — бесспорно, тавтология, требующая третьего.
Таким третьим может быть только будущая смерть, невозможная в настоящем. И если спросить, несколько расширив вопрос: как возможны априорные синтетические НЕВОЗМОЖНЫЕ суждения? — то ответ Канта «в силу силы» вновь сохраняет свою силу, — силу любви, любящей чистое есть-естество мыслящего духа.
Не потому любовь приходит, что ее вызывают обстоятельства, а потому что она ЕСТЬ в нас. Потому, что живет в нас постоянно и время от времени извывертывается в различных формах, совпадая с субъективным проектом-идеалом. Если морфена — это форма, не имеющая изоморфного содержания (Глава 29), то любовь — это содержание, не имеющее изоморфной формы и перетекающее в любую форму, вплоть до смерти. Здесь корень единства антитетических (Глава 9) и танатологических31 (Глава 10) притязаний разума.
Победить смерть, пока ее нет, не составляет труда; победить смерть, когда она пришла, невозможно. Люди, собственно, борются не со смертью, а со страхом смерти, надеясь избавиться от него. Однако, единственное средство победить страх смерти — это укротить его, сблизиться с ним, полюбив смерть. Не презрение, не ненависть к смерти, а именно любовь — phileo thanatos.
Любить смерть и работать на нее — значит вкладывать свою жизнь в творения, которые и по смерти личности будут жить и доставлять благо другим людям. Парадоксально, но только работая на смерть, человек живет и продлевает свою жизнь, а, работая на жизнь, расходует и проживает отведенное ему время жизни и умирает.
Свидетельствуя в творении тезиса свою любовь, человек достигает того пика жизни, который тождествен пику будущей смерти. На этой амфигиперальной вершине жизнь, тождественная мышлению, может быть, впервые оказывается полнокровной жизнью и сливается с божеством (Гл. 26).
К сожалению, редко, очень редко посещает нас бог любви, коротко длится, почти мгновенно проходит, а затем подолгу не дает о себе знать, так что память о его вкушении почти стирается. Томится тогда в темнице сила любви. Где-то вдалеке кукует кукушка, вновь зазывая на любовное пиршество. И ты идешь на зов, а он все дальше и дальше… Остановись, безумный человек! Ведь ты сам, своими руками выписываешь для любви билет в обратный конец.
Не всякая любовь ЕСТЬ.
Существует множество конкретных людей, для которых я не хотел бы философствовать. (Глава 16).
Сегодня я вообще ни для кого не хочу философствовать.
Я не хочу философствовать даже для себя.
Тогда что — молчание?
Молчание — подобно смерти.