— Боюсь, вы ее недооцениваете. — Лицо Елены Михайловны раскраснелось, волосы еще больше растрепались.
— Ну вот что, — сказал Георгий Матвеевич, тяжело приподнимаясь из-за стола. — Валентина Николаевна, в конце концов, права в одном. Как говорил Герцен, любовь, Елена Михайловна, все-таки более догадлива, чем… м-м… нелюбовь. Так что подумайте, пожалуйста. Серебрякова уже немало сделала для спорта… И для страны, если хотите. А теперь ее доверили нам. И давайте подойдем к этому со всей душой… м-м… и ответственностью…
…Выхожу из класса, прикрываю за собой дверь. Халява на стреме стоит, по сторонам смотрит.
— Ну, чего? — спрашивает.
— Ничего, — отвечаю. — Свободен.
И мы расходимся в разные стороны, будто нас здесь и не было.
Елена стоит у стола, ищет глазами ручку. Приподнимает журнал, проверяет руками бумаги. Наконец открывает ящик… Достав оттуда ручку, собирается было сделать в журнале какую-то запись, но тут, что-то вспомнив, снова лезет в стол.
— Серебрякова! Где магнитофон?
— Вам лучше знать, — встаю. Елена еще раз, на всякий случай, заглядывает в ящик.
— Думаю, будет лучше, если ты сама его вернешь.
— У меня его нет, — изображаю на лице высшую степень удивления.
— В самом деле?
Беру сумку, открываю и демонстративно вытряхиваю все содержимое прямо на пол. Учебники, тетради… Бросаю туда же сумку, развожу руки в стороны:
— Обыщите.
В классе такая тишина, что аж в ушах звенит.
— Кто взял магнитофон? — спрашивает Елена и обводит глазами класс.
Молчание.
— А между прочим, — как всегда задумчиво, говорит Шлепаков, — у меня вчера книжку библиотечную кто-то… — он причмокивает губами.
— Ага, — подхватывает Александрова, — а у меня ручка пропала с золотым пером. Я сначала думала — потерялась, но я ее обычно в пенал кладу.
— И у меня два блока жвачки из портфеля — тю-тю! — заявляет Тюхин.
Смотрю, сначала один, другой, потом еще и еще, и, наконец, все поворачивают головы в сторону Панова.
Панов отворачивается, смотрит строго перед собой, никого не замечая.
Тут встает Шура-пятиэтажный и направляется прямо к нему.
— Вернись на место! — одергивает его Елена.
— А чего? — Шурик кивает на меня. — Вон ее уже обыскали. — И Панову: — Покажь папочку!
Леша в ответ подымает папку с пола, запихивает ее в стол.
— Обойдешься.
— Ну-ка, держи его, — приказывает Шурик Нечаеву и еще одному приятелю, который за соседним столом.
Начинается свалка. Панова за руки держат. Пятиэтажный папку из стола достает.
— Не сметь! — кричит Елена и спешит Панову на выручку.
— Вот он! — Шурик подымает высоко над головой мой «плэйер».
Тут, конечно, общее «ах!» Елена останавливается. Панова отпускают. И Леша через всех на меня смотрит. Ой, как смотрит!.. Чувствую еще чей-то взгляд. Халява. Глаза у него прямо треугольные от удивления.
Панов срывается с места и бежит из класса.
Шитикова было дернулась за ним, на меня оглянулась… Смотрю на нее в упор. Она глаза опустила, вернулась к своему стулу.
— Пожалуйста. — Шурик передает магнитофон Елене.
А я Халикову незаметно кулак показываю. Халява кулак видит, втягивает голову в плечи, садится.
— Сколько волка ни корми, он все равно в лес… — мрачно замечает кто-то.
— Я не верю, — твердо говорит Елена, глядя на магнитофон.
— Коне-ечно, — тянет Шептунова, — любимый ученик. Традиций не нарушает.
— Шептунова! — срывается Елена. — Немедленно выйди за дверь.
— Почему это? — возмущается шепелявая Лидочка.
— И что же, так и будем с ворюгой в одном классе?! — Нечаев кричит.
— Правда глаза ест!
— К директору! Или в милицию!
— Правильно!.. Хватит с ним нянчиться!
— Ти-ши-на! — останавливает их Елена. — Шептунова, я просила тебя покинуть класс.
Лида, шмыгнув, встает, топает к выходу и стучит на прощанье дверью. Тут я, собрав разбросанные на полу учебники, перекидываю сумку через плечо, иду вслед за ней.
— На место! — приказывает Елена.
— К директору надо, — говорю всем, не обращая внимания на Елену. — И собрание. Чтобы рот не затыкали.
— К директору! — подхватывает пятиэтажный.
— К директору! — шумит Нечаев.
— К директору! К директору!..
Идем быстро по школьному коридору. Впереди я, чуть сзади пятиэтажный, Шептунова, Нечаев… Двадцать с лишним пар ног гулко шлепают по школе. За дверями кабинетов идут занятия. Сворачиваем направо, выходим на лестницу. Тах-тах-тах-тах! — дробно застучали по ступеням вниз…