– Нет, сама. Бабушка умерла три года назад. Одна живу.
– А родители?
Люба села на стул у кровати.
– Мама давно умерла. Про отца ничего не знаю. Меня бабушка воспитывала. Когда я была маленькой, меня обижали часто. А драться я не умела. Бабушка всегда говорила: «Сиротка, заступиться за тебя некому». И я поняла, что надо самой за себя заступаться.
В палату быстро вошла мама Антона, за ней шла огорченная санитарка.
– Елена Вадимовна, да разве я плохо мою? – говорила санитарка.
– Уверяю вас, что я не нанимала никакой персональной санитарки для этой палаты, – деловито и вежливо отвечала мама Антона.
Люба встала.
– А, вот это кто, – поняла Елена Вадимовна.
– Мам, Люба…
Елена Вадимовна прервала сына:
– Думаю, что тебя можно выписывать домой. Состояние нормальное. А дома тебе будет спокойнее.
* * *
Адрес Люба помнила. Поэтому следующим вечером она стояла у ворот особняка и нажимала на кнопку звонка.
На вопрос из домофона представилась:
– Знакомая Антона.
Ворота открылись. Домработница, невысокая худощавая женщина средних лет, усталая, бледная и флегматичная, недоверчиво оглядела бодрую девушку в спортивном костюме. Особое недоверие вызвал синяк под глазом девушки.
– Здрасьте, я к Антону, – сообщила Люба.
– Антон болен.
– Знаю. Я только на минутку. Вы ведь Ксения, верно? А я Люба.
– Елена Вадимовна не разрешила пускать посторонних.
– Я не посторонняя, – заверила Люба. – Я своя. Можете у Антона спросить.
– Лучше позвоню Елене Вадимовне.
– Зачем ее отвлекать? У нее операционный день. Да я ненадолго.
Люба достала из сумки большой красивый апельсин и показала его Ксении.
– Вот, апельсин передам и уйду.
Домработница слегка усмехнулась.
Ксения провела Любу через ухоженный двор к высокому крыльцу, ввела в дом. В гостиной, обставленной дорогой мебелью, Ксения показала на широкую хрустальную вазу посреди стола, наполненную апельсинами, яблоками, бананами.
– Видишь, сколько у него этих апельсинов.
– А это – от меня! – не смутилась Люба, торжественно держа в руке принесенный ею фрукт.
Ксения пожала плечами, застыла в нерешительности. Похоже, она думала, что девушка расстроится от обилия фруктов и сбежит сама.
– Где его комната? – решительно спросила Люба.
Растерявшись от натиска спортсменки, Ксения повела ее к Антону.
– Вы не волнуйтесь, – говорила Люба, пока они шли по широкому коридору, – занимайтесь своими делами, если Антону что-то нужно будет, я скажу.
Ксения остановилась у комнаты Антона, негромко постучала, осторожно приоткрыла дверь.
– Антон, к вам тут Люба пришла. Впустить ее?
– А разве Любу можно не впустить? – послышался веселый встречный вопрос.
– Вот видите? – гордо сказала Люба и смело прошла в комнату мимо домработницы, остановившейся в дверях.
Комната оказалась огромной, роскошной. На кровати, застеленной шикарным покрывалом, лежал Антон, одетый по-домашнему.
– Привет! Я тебе апельсин принесла! – сообщила ему Люба.
– Апельсин? – с воодушевлением воскликнул Антон. – Это потрясающе! Где он? Где этот необыкновенный фрукт, о котором я только и мечтаю целыми днями?
– Я пойду тогда? – задала Ксения риторический вопрос и оставила их.
Люба, улыбаясь, вручила апельсин.
– Я смотрю, тебе уже лучше.
Антон схватил апельсин и преувеличенно жадно понюхал его, дурачась, но вдруг стал серьезнее и задумчивее, словно запах апельсина напомнил ему что-то из детства.
Люба присела у кровати.
– Завтра уезжаю на соревнования, – сказала она. – Приеду через месяц.
– Удачи тебе. Порви их всех.
Она кивнула и снова улыбнулась.
* * *
Ксения вышла навстречу хозяйке особняка, вернувшейся с работы.
– Елена Вадимовна! Сегодня пораньше?
– Как Антон? – обеспокоенно спросила Елена Вадимовна.