На дворе была поздняя осень 1995г, страна стремительно шла в неизвестном никому направлении, и по улице расслабленной походкой передвигался слегка поддатый, идиотски улыбающийся громила не ниже метр девяносто, изрядно мускулистый, в расстегнутой до пупа рубашке и потертой кожаной куртке. Голова с короткой стрижкой и под глазом изрядный фингал. По нынешним временам не то мелкий бандит, не то просто изрядный отморозок с которым связываться не стоит.
На самом деле он только на днях вернулся домой, дембельнувшись из доблестной армейской группировки в Чечне и пребывал в перманентном состоянии радости от жизни. Даже выпивка была особо не нужна для прекрасного настроения. Практически целый, не считая двух минометных осколков, выковырянных прямо на месте пальцами, так неглубоко они сидели в плече и больше никаких командиров. А вместо осточертевших физиономий товарищей и угрюмых рож местного населения и стрельбы девушки! Блондинки, брюнетки, шатенки, рыжие… Высокие, маленькие, худые и полненькие - все приводили его в восхищение. Ни холодный ветер, ни угрюмые лица на улицах, ни даже измученная вечным безденежьем мать не могли испортить его прекрасного настроения.
Он прошел через знакомый с детства, но еще более загаженный чем раньше двор, с новыми упражнениями в письменности для особо недоразвитых малолетних школьников, поднялся на три ступеньки, прошел мимо с момента его отъезда не закрывающейся сильно побитой двери в подъезд и ткнул пальцем в привычно задребезжавший звонок. Через минуту дверь открылась без всяких: «Кто там?» и на пороге обнаружился отец. Нисколько не удивившись, он приветственно кивнул, и широко махнув рукой, провозгласил: - Заходи!
Послушно топая сзади, мимо кучи непонятных приборов, валяющихся прямо на полу, где попало, Никита попал на кухню. На столе и в раковине громоздились грязные тарелки и пустые бутылки. Это было достаточно странно. Никогда отец не был большим любителем закладывать за воротник. Всю жизнь он проработал в каком-то суперсекретном НИИ в качестве человека с золотыми руками. При желании мог собрать что угодно из чего угодно, за что и ценился и всегда очень неплохо жил.
Ученые, говорил он, они как дети. Вечно что-то придумывают, но все теоретически. Довести до ума способен только я! И создавал очередной бульбулятор неизвестно для чего предназначенный, по очень приблизительным наметкам. Очередь к нему стояла всегда, и он мог выбирать, кого принять со всем возможным радушием, а кого и послать.
При всей его вечной безалаберности дома всегда был замечательный порядок, и все лежало на своих местах. Чистота тоже была если не идеальная, то вполне на уровне, как положено старому холостяку, достаточно часто приводящему к себе разнообразнейших девиц. Был он всю жизнь прекрасно сложен, хотя ни каких зарядок и занятий спортом за ним отроду не числилось, просто от рождения, что называется, имел удачных предков, да и язык прекрасно подвешенный.
Отец всю жизнь был изрядный ходок, так что по молодости Никита ему даже завидовал, страдая изрядной стеснительностью в общении с противоположным полом. Со временем выяснилось, что и телосложение и умение вешать лапшу на уши, да и навыки работы руками, он щедро передал сыну вместе со своими генами, так что зависть исчезла. Сам научился и перед институтом загулял на всю катушку. На чем и погорел как швед под Полтавой. Очередные веселые посиделки закончились пьяными разборками и сильным мордобитием, в котором в теории он выступал лицом пострадавшим, а практически мог и загреметь в отдаленные места. Очень дальние на крайнем севере с колючей проволокой. Телесные повреждения, которые можно было запросто оформить как тяжкие. А нечего было к чужой девчонке приставать. Только настроился на лирику, а тут подваливает пьяное мурло, да еще и в компании. Не начал бы первым, отделали бы моментально. Шпана она и есть шпана. Вот только повернуть это по-разному можно было. Хорошо еще Родине срочно требовались молодые парни в качестве пушечного мяса, а то мог бы и сесть. А так пронесло, прямиком в военкомат из обезьянника загремел. Даже домой позвонить дали уже на сборном пункте, не раньше. В качестве одолжения поехал в армию вместо зоны. Положа руку на сердце не самый плохой вариант. В данном случае. А то некоторые и не возвращались. Вернее приезжали домой, но уже в гробах.
Вот отец таких проколов не допускал никогда. Охмурить мимоходом девицу, вполне годящуюся ему даже не в дочки, а во внучки - это он мог без проблем. Потом в один прекрасный день страшно увлекался очередным прибором, который доводил на работе и напрочь забывал про свою горячую любовь. Как при этом он умудрялся расставаться с очередной красавицей легко и без проблем, оставалось всю жизнь выше понимания Никиты. Наверное, длительный опыт. Никаких скандалов и битья посуды. Даже анонимок в партком в советское время не писали, но всегда были готовы прибежать по первому зову. Даже его мать вспоминала о прошлом с ностальгическими вздохами и никогда не пыталась мешать их встречам. Скорее наоборот. В детстве постоянно подталкивала его ходить в гости. Уже повзрослев, он понял, что она все на что-то надеялась.