Анна велела сделать это немедленно и схватила Ленгтона за руку:
— Он направляется к частному сектору, а для этого нужна машина.
Через несколько секунд пришло подтверждение, что некто Энтони Коллингвуд получил разрешение на взлет с той части поля, где стоят в ангарах частные самолеты. На одной из машин аэропорта, используемых для транспортировки пожилых пассажиров и пассажиров с ограниченными возможностями, Анну и Ленгтона повезли к частному сектору. По полю разрешалось ехать со скоростью пять миль в час, отчего оба они приходили в отчаяние, зато на машине включили мигалку, чтобы без преград добраться до главного выезда.
Там уже стояла наготове патрульная машина, и, включив сирену, они понеслись к частному сектору. Вдалеке выстроились небольшие самолеты; от одного уже отъехала заправка, и самолет готовился выехать на полосу руления.
Ленгтон был вне себя и изо всех сил кричал на шофера, приказывая пошевеливаться, однако им приходилось объезжать автобусы, развозившие пассажиров между зданием аэропорта и самолетами. Анна на заднем сиденье с трудом сохранила равновесие, когда патрульная машина резко развернулась и под скрежет тормозов выехала к основным выходам из третьего терминала. Они сэкономили несколько минут, срезав по дороге, закрытой на ремонт, и напрямую через заграждение выскочили на дорожку, ведущую к ангарам.
Ленгтон по рации отдал приказ диспетчерам задержать самолет, который медленно двигался по полосе, готовясь занять положение перед взлетом. Звук сильно искажался из-за рева самолетных моторов над головой и полицейской сирены. Ленгтон продолжал отдавать приказания диспетчерам и запросил у них информацию о самолете и пилоте. Он был так возбужден, что Анна боялась, как бы дело не закончилось инфарктом. Из диспетчерской ответили, что у них нет сведений о пассажире, отвечающем данному описанию.
— Черт, он сам собирается вести самолет, ну и ну! Кто-нибудь — хоть кто-нибудь знал, что у ублюдка есть лицензия пилота? Боже всеблагой и всемогущий!
Когда они подъехали к полю, там уже металось множество руководителей охранной службы аэропорта, которые оказались совершенно беспомощны, — им оставалось лишь наблюдать, как самолет продолжает движение по полосе, готовясь к взлету. Анна попыталась связаться с одним из них по мобильнику, но почти ничего не слышала.
— Не останавливайтесь — выезжайте прямо на поле! — велел Ленгтон, и шофер, не отпуская педаль акселератора и не выключая сирены, погнался за двухмоторным самолетом фирмы «Пайпер».
Когда самолет закончил маневрировать и остановился перед взлетом, патрульная машина почти нагнала его.
— Не останавливаться! Попытайтесь перерезать ему дорогу! — кричал Ленгтон. Он все еще держал в руке рацию, и оттуда раздался треск, сквозь который искаженный голос диспетчера сообщил страну назначения — Испания.
Анна никак не могла разобрать, что ей говорят из диспетчерской, и все просила повторить погромче, но теперь они находились меньше чем в сотне метров от самолета и слышали лишь рев моторов. Ленгтон еще раз велел шоферу пересечь полосу перед носом самолета, чтобы остановить его. И тут Анна наконец услышала то, что ей пытался сообщить диспетчер: на борту двое маленьких детей.
— Нет, нет! Не надо наперерез, у него на борту дети!
Они были настолько близко, что смогли разглядеть детские личики в иллюминаторе. Шофер ударил по тормозам. Ленгтон продолжал кричать и велел не останавливаться. Анна тоже закричала, что риск слишком велик, и велела шоферу остановить машину. Он подчинился, лишь тормоза выразили бурный протест. И тут все кончилось: самолет с ревом пронесся по полосе и оторвался от земли.
Они сидели, совершенно потрясенные, в полной тишине — только снаружи спереди доносился звук улетающего самолета, а сзади — визг тормозов машин с охраной. Слишком поздно.
Анна смотрела на Ленгтона: он вылез из машины и стоял на поле, не сводя глаз с самолета; полы его пальто развевал ветер. Он заслонил глаза рукой, все еще глядя вверх, в небо, где из-за туч появилось солнце и обогрело их всех теплом раннего утра. Когда он наконец вернулся к машине, в лице его не осталось ни кровинки, а зубы были крепко сжаты. Сел в машину и с силой захлопнул дверцу.
Анну била дрожь, и она нервно сглотнула слюну, когда Ленгтон ледяным тоном приказал ехать к дому, где содержались Эмили и Кэти, и по радио запросил поддержку.
К счастью, женщина-полицейский, сотрудница из службы взаимодействия с семьями, оказалась жива — ее лишь связали, разорвав простыни. Мужчину-полицейского заперли в шкаф; на щеке у него красовался огромный синяк, висок был рассечен и кровоточил. Фицпатрик в очередной раз использовал свой трюк: показал дежурному офицеру фальшивое удостоверение, и тот впустил его в дом. Сотрудница из семейной службы уже спала в комнате рядом с детской. Все испортила Май Лин: она услышала плач Кэти, проснулась, увидела Фицпатрика и начала кричать. Фицпатрик дал ей пощечину, чтобы замолчала, потом схватил женщину-полицейского и заставил Май Лин помочь ему ее связать. Услышав крик, в комнату вошел мужчина-полицейский и получил от Фицпатрика удар по голове. Он все же попытался оказать сопротивление, но Фицпатрик ударил его кулаком в лицо и затолкал в шкаф. На все ушло не более пятнадцати минут.
Май Лин убежала — возможно, он дал ей денег, но точно этого никто не знал, — а Фицпатрик спокойно сложил детские игрушки и одежду и вышел из дома. Он приехал на взятой напрокат машине и направился на ней в аэропорт. Предположение о том, что он поехал туда на экспрессе, оказалось ошибочным.
Женщина-полицейский была почти в отчаянии и все время повторяла, что ни в чем не виновата. Анна попыталась ее успокоить, но Ленгтон был страшно зол и вел себя с нею почти оскорбительно. Дождавшись смены, обоих полицейских повезли в отделение на допрос.
Выехали в десять утра. Ленгтон продолжал злиться, и разговаривать с ним было невозможно. Маршрут и пункт назначения самолета Фицпатрика были известны, однако все понимали, что не удастся организовать его арест в аэропорту назначения: вряд ли он действительно полетит в Испанию. Тем не менее связались с испанскими властями и отдали распоряжение арестовать пилота и задержать у себя детей. Подтверждения о посадке самолета в Испании так и не пришло.
В совещательной было полно народу — собралась вся команда. Все знали об утренней катастрофе и вели себя очень тихо. Ленгтон коротко сообщил о событиях и сказал, что не теряет надежды узнать, куда направляется Фицпатрик. Как ни прискорбно, добавил он, никто не знал, что у Фицпатрика есть личный самолет и лицензия пилота; иными словами, он подготовил свое очередное бегство на всех фронтах, от морского до воздушного. А они теперь предстанут перед публикой некомпетентными и бездарными идиотами. Произнося это, Ленгтон в упор посмотрел на Анну, и она залилась краской.
Потом команда вернулась к бумагам — нужно было завершить подготовку для передачи дела в суд, а Ленгтон и Фил еще раз допросили Дамиена Нолана. Его освободили из-под ареста без предъявления обвинений. Анна его не видела — писала отчет о происшедшем в аэропорту.
Гордон постучал в дверь и заглянул в кабинет.
— Вся эта куча денег нам ничего не дает, — заявил он. — Может, они и от Джулии, но без Раштона невозможно это установить. Теперь дело перейдет в отдел по борьбе с мошенничеством, а мы умываем руки.
Анна молча кивнула — ей хотелось, чтобы он поскорее ушел.
— Вы его видели? — спросил Гордон.
Анна подняла на него глаза.
— Фицпатрика, — пояснил он.
— Доли секунды.
— Какой он?
— Не знаю, Гордон. Я с ним ни разу не говорила.
Он кивнул и с улыбкой добавил:
— Хотел бы я его увидеть. Таких, как он, еще поискать, правда? То есть, конечно, за ним целый хвост трупов, но все равно — какая смелость! Вызывает восхищение.
— Возможно, только я не могу восхищаться человеком, намеревавшимся пустить в оборот смертельный наркотик на сумму в миллионы фунтов с единственной целью — купаться в роскоши.