Ответ на этот вопрос кроется в психологии. Существует такое понятие как пирамида "Маслоу" – пирамида потребностей человека. Ее первая ступень – физиологические потребности, то есть пища и жилье, далее идет безопасность. Последние две ступени из семи – это эстетические потребности (гармония, порядок, красота), и высшая ступень – потребность в самоактуализации (реализация своих целей, способностей, развитие собственной личности). Вот на эти две ступени и надо нам взглянуть, чтобы понять – почему эти люди чувствовали себя неуютно в Империи и почему они пошли на тяжелейшие преступлений – измену Престолу и мятеж.
К семидесятым годам двадцатого века – объединенной Империи русских и османов (арабов) удалось решить главную задачу – инфраструктурную. Инфраструктура – эта такая штука, на которую надо тратить огромные деньги, но отдачу она дает не сразу, и не прямую, а косвенную. Но без инфраструктуры – государство гибнет и распадается. К семидесятым годам – удалось завершить прокладку Стратегической железной дороги, в основном сформировать автомобильную и железнодорожную сеть по всей Империи, с запасом построить электростанции и средства передачи энергии. Дальнейшее – как например огромный мост через Керченский пролив или подземный тоннель до Сахалина, или строившийся в описываемый период времени мост на Аляску – это уже было не необходимостью, а просто вложениями для обеспечения работой людей и открытия новых возможностей в экономике.
К девяностым годам – удалось завершить выравнивание уровня жизни на юге Империи, в бывших владениях османов. Теперь они жили не хуже русских – с поправкой на то, что не нуждались в столь капитальных жилищах и им не нужны были расходы на отопление.
Последующие двадцать лет – были годами, когда почти весь добавочный общественный продукт, производимый Империей, был направлен на улучшение жизни людей. И это было заметно – на Востоке, например, где стоить было проще и дешевле – нормой было строительство полутора квадратных метров в год на человека, и для большой семьи квартира в сто двадцать – сто пятьдесят метров площади перестала быть мечтой. Нормой стало и владение двумя автомобилями, а не одним. Давно было забыто недоедание – заброшенные земли были окультурены и позволяли снимать по два, по три урожая в год. Даже среди нищих – не было голодных, ни на севере Империи ни на ее юге. Нищета – определялась отсутствием и машины и хоть какого-то собственного жилья.
Несмотря на резкий рост террористических эксцессов – кардинально изменилась ситуация в области безопасности. Десятилетиями нерешенная проблема откровенно враждебной Британии была решена за девяносто часов – и Британия в этой войне потерпела столь тяжелое поражение, на восстановление от которого потребовалось бы лет двадцать. САСШ – так же потерпели поражение и переживали тяжелый внутренний кризис, в стране были сильны англофобские и русофильские настроения – в той же войне Россия первая определилась в своей позиции и выступила против Британии.
И коли все физиологические потребности и потребности в безопасности были удовлетворены – настала пора переходить на более высокие ступени пирамиды. Вот тут то и выяснилось – что потребности в самореализации в России, в Средней Азии, на Востоке – понимают совсем по-другому. Кушать хотят все одинаково, и безопасность – это тоже понятие одинаковое для всех народов – а вот мечты разные.
К примеру. Что могло не устраивать блестящего кавалергарда, наследника миллиардов, внешне совсем недурного собой, через постель которого прошла половина светских дам Петербурга? Что могло не устраивать генерал-губернатора Афганистана? Что вообще может не устраивать в этом случае?
Неся (до Афганистана) необременительную службу при русском дворе, и по вечерам возвращаясь в родовой дворец, построенный в центре Петербурга, ротмистр гвардейской кавалерийской бригады Саид Алим-Хан, наследный принц Бухары в свободное время любил заниматься историческими изысканиями. И изыскания эти – он вел в строго определенном направлении.
Сто с лишним лет тому назад – его дальний предок как и положено эмиру – имел четыре жены. Но этого ему было недостаточно, и он имел гарем, но гарем особого рода, немного не такой, как в Турции. У него было несколько доверенных лиц… все они были старухами, но старухами, искусными в любви, бывшими наложницами отца, а то и деда, отлично знающими, что нужно мужчине. Они рыскали по всему Бухарскому эмирату, прислушивались, вынюхивали. Если кто-то говорил про то, что где-то подросла красивая и добрая девушка – они моментально устремляли свои стопы туда. Бухарский эмират жил по нормам и правилам ислама, и молодые девушки на выданье носили паранджу – хотя уже тогда он был под протекторатом Российской Империи. Но эти старухи – смело входили в любой дом, задирали паранджу на девушке, и если им нравилось то, что они видели – то задирали и юбку. Потом – они забирали девушку с собой – если родители осмеливались протестовать, то убивали их самих и всю их семью. Такими вот любовницами – эмир пользовался только один раз, после чего их ждало одно из трех, Если эмиру нравилось – их выдавали за важных сановников империи, обесчещенных и часто уже с животами, все это считалось нормальным и никто не протестовал. Если эмиру не нравилось – то девушку продавали работорговцам, бухарским евреям, которые переправляли ее в какой-нибудь восточный бордель. Если же девушка осмеливалась оскорбить эмира – ее убивали, чаще всего после группового изнасилования стражей.
Саид Алим-Хан имел несметные по русским меркам богатства. Но возродить такие традиции на земле бухарского протектората – он не мог и знал об этом. Пока тут будут русские – это невозможно. А он мечтал об этом. И дело было вовсе не в том, что он был обделен сексом.
Если бы ротмистр гвардейской кавалерийской бригады Саид Алим-Хан взялся подсчитывать сейчас своих любовниц – всех, какие у него были, и на одну ночь, и на несколько дней и на несколько месяцев – он вскоре сбился бы со счета и пришел бы к выводу, что их было точно больше, чем у его достойного предка. Но ему было нужно не это. Эти распущенные дряни – ложились с ним точно так же, как и с другим, просто от скуки, от желания чего-то экзотического, за дорогие подарки, в глупой надежде стать любимой женой и откусить кусок от состояния – но он не был их хозяином, понимаете? И все чаще и чаще, расставаясь с очередной пассией, он задавал невыносимый для восточного мужчины вопрос – это он ее поимел или она – его.
А его супруга и мать его детей, которая жила в Петербурге, и которую он выбрал в казанском медресе, проэкзаменовав сотню девочек на знание Корана и хадисов – относилась к нему с все менее скрываемой враждебностью. Как и положено восточной женщине она все время молчала и не смела осуждать его – но каждый раз, как только они оказывались наедине он чувствовал враждебность и отчуждение. И ничего не мог с этим поделать. Он знал и то, что если он убьет свою жену – то будь он даже эмиром, ему придется это скрывать. А если скрыть не удастся – его будет судить русский суд, как и любого другого. Двенадцать простых людей, выбранных по жребию[10] – будут держать в руках его судьбу.
Он был богат – но в то же время он был вынужден подчиняться нормам и правилам, установленным для него другими. Он не мог ехать на машине даже по Бухаре как ему хочется – полицейские если и закрывали глаза на это, все равно, и он и они знали, что он поступает неправильно. Он не мог убить своего подданного, когда ему этого хочется. Он не мог взять силой женщину, которую ему хочется. Он был сыт, богат, любим женщинами и в безопасности – но его потребность в самореализации Империя не могла удовлетворить. А ему для самореализации, для того, чтобы он мог чувствовать себя на своем месте и в мире с самим собой – нужна была средневековая исламская тирания…
10
Суд присяжных в России, отмененный в восемнадцатом по всем видам террористических и антигосударственных преступлений – по общеуголовным продолжал действовать. Он отличался от североамериканского, например тем, что ни защита, ни обвинение не имела права отвода присяжных. Они избирались жребием, а дальше – как пойдет.