Когда-то Конкордия Аристарховна была яростной комсомолкой.
В буднях великих строек, в веселом грохоте, в огнях и звонах, здравствуй, страна героев, страна мечтателей, страна ученых! Все у нее складывалось. Нет нам преград ни в море, ни на суше. Все горело в ее красивых руках. А в результате только пять лет назад вернулась из США в наш город.
Страна мечтателей? Да. Страна ученых? Конечно. Но лет пятьдесят, не меньше, Конкордии Аристарховне даже думать не рекомендовалось о возвращении на родину. Всеведущий Паша не раз намекал, что костенурка (тонкие узкие руки, изящная походка, ласковый, все понимающий взгляд) когда-то позорно обидела нашу Родину. Некая несоразмерность чувствуется в таких намеках, но только на первый взгляд. Когда фашисты, начав войну с СССР, оккупировали Западную Украину, костенурка жила во Львове. Именно ей поручили ликвидировать некоего полковника СС Курта Людвига. Это имя тогда многим леденило кровь. Ходили слухи, что Курт Людвиг лично и жестоко пытает всех, кто попадает в его застенки. Аусвайс юной комсомолке заменяла ее волшебная красота. Стоило ей улыбнуться, беспомощно взмахнуть ресницами – таяли сердца самых неподкупных патрульных.
Но какой-то придурок устоял.
Юную красавицу втолкнули в тесный кабинет.
Вблизи полковник СС производил странное впечатление.
Конечно, идейный жестокий враг. Но при этом – действительно белокурая бестия с пронзительными голубыми глазами. Спортивен, умен, воспитан. Ко всему прочему, полковнику шла черная форма. И он, конечно, сразу понял, зачем бродила вокруг его штаба чудесная вестница смерти.
Глухая ночь.
Страшный кабинет.
Часовой за плотно запертыми дверями.
А еще – французский коньяк, бразильский шоколад, прочные немецкие презервативы.
Любовь. Неистовая.
Тебе этого не понять, втолковывал Паша.
Ты позорно не помнишь даже своего собственного прошлого.
Черному жениху, ну, сами понимаете, эта мрачная эсэсовская форма, намекал Паша, разрешения на брак пришлось просить у самого фюрера. А вот со стороны невесты никаких просьб к товарищу Сталину не последовало. К тому же подпольщики, уязвленные неожиданным поворотом событий, незамедлительно приговорили предавшую их комсомолку к смертной казни. Правда, повесить удалось только полковника. Буквально за неделю до того, как он повис на перекладине каких-то ворот, полковник откомандировал молодую жену к союзникам в Италию. Оставшись вдовой, нежная, тогда еще совсем не доисторическая Люси влюбилась в одного из влиятельных советников дуче. Черноволосый, смуглый советник очень много говорил, еще больше жестикулировал, даже в постели, но рядом с ним Конкордия Аристарховна чувствовала себя надежнее, чем с полковником СС.
Впрочем, судьбу не обойдешь.
В сорок четвертом году энергичные итальянские партизаны повесили и черноволосого советника. Пораженная такими кровавыми событиями, бывшая комсомолка бежала за океан. Рисковать с военными она больше не решилась: подумав, вышла замуж за модного и богатого дизайнера. В мире искусства Люси быстро приняли. Бывшие мужья, конечно, отягощали ее жизнь, зато квалифицировали как женщину. Конкордия Аристарховна выучила язык, окончила престижный Колумбийский университет. При Гейзеровском научном фонде много лет углубленно изучала тоталитарное искусство Советского Союза.
А потом Империя Зла рухнула.
А потом снесли Берлинскую стену.
А потом костенурка осмелилась прилететь во Львов.
А еще через несколько лет она объявилась в России. Но в тихом уголке Манхэттена за нею все еще сохранялся большой дом.
Lucy in the sky with diamonds...
Я увидел девушку. Она шла в нашу сторону.
Рыжие волосы. Крендель на голове. Я поежился.
Даже юбка была на ней та, какую мы видели в квартире капитана милиции Жени Кутасовой. «Где ты нашел такую? – всхлипывала Женя. – Ты, наверное, платишь сучке?» Но это, конечно, чепуха. Никому я не платил, но юбку, странно поблескивающую, как подкладка старого пальто, запомнил. При свете дня рыжая девушка легко, но как бы и смущенно, шла к кафе, отыскивая меня взглядом.
Я сразу понял – меня.
Я еще не слышал мыслей девушки, но уже знал, – это Ли́са.
Это она звонила по поводу потерявшейся тетради. Это ее мы с Женей видели в ночной смуте. В квартире капитана милиции всякие несуразности скрадывались темнотой, но сейчас, при свете дня, каждому было ясно, что юбка рыжей могла быть гораздо короче, а блуза – не такой закрытой. «Эта сучка рылась в моих рецептах! Она забрала рецепты моих любимых тортиков!» – так ночью кричала Женя, но теперь я был еще больше убежден в том, что Ли́са не могла взять ничего чужого.
Рыжая миновала лиственницу.
Солнечный день. Перемигивающиеся светофоры.
Мысли на таком расстоянии уловить сложно, но что-то изменилось.
В самом воздухе что-то изменилось. Произошло какое-то движение. Какое-то неправильное движение. Будто вскрикнул кто-то. И я, и Конкордия Аристарховна, мы оглянулись одновременно. Много чего двигалось по залитой солнцем площади, но разворачивающаяся на полной скорости старинная эмка, ну прямо как в кино, с форсированным, рокочущим от удовольствия движком, ее темные тонированные стекла – двигались как бы отдельно, выпадали из общего ритма. На развороте эмку занесло, думаю, преднамеренно, взвизгнули тормоза... но поздно... поздно... рыжую девушку, как мячик, отбросило на обочину улицы.
Девчонки за стойкой восторженно завопили: «Вау!»
– Сядьте!
Я послушно сел.
Конкордия Аристарховна решительно сказала:
– Вы мужчина, Сергей Александрович. Ведите себя соответственно.
Я кивнул. Привидение нельзя сбить машиной. Даже такой старинной. Мало ли таких дорожных происшествий ежедневно случается в городе? При чем тут я, при чем тут посетители кафе? К тому же, скорая подъехала почти сразу. Я увидел восковую, свесившуюся с носилок руку.
Потом появилась и милиция.
– Не стоит вам вмешиваться. У вас и так репутация найденыша.
Я кивнул.
Я понимал.
К нам, кстати, и не подошли.
Не интересовали мы никого – старуха из США и известный всему городу урод (нравственный).
– Знаете, – негромко сказала Конкордия Аристарховна. Она не собиралась утешать меня, просто сказала. – Я ведь до сих пор не прошла вашу игру. – Не хотела она говорить о сбитой машиной девушке. И мне не советовала. Мысли ее были просты, хотя к заядлым геймерам никто бы ее не отнес. А может, в ее годы о смерти не говорят принципиально. – Знаете, Сергей Александрович, играя в вашу «Эволюцию», я всегда застреваю где-то в начале мезозоя. Не складывается у меня. Все время в пролете. У меня даже первые люди возникают в палеозойское время, когда им есть нечего.
В сознании Конкордии Аристарховны было пусто. Напрасно я искал там хоть какую-то мысль, сожаление, или раскаяние. В сознании костенурки было пусто, как в концертном зале в будний день. Ничего там не было связанного с окружающим. Так, некие обрывки размышлений, какие-то необязательные соображения. Но сумела же она пройти начальные уровни «Эволюции», а это не просто, это игра для людей с воображением. Кипящие первичные океаны, таинственный астероид, врывающийся в плотную атмосферу юной Земли. Странные организованные элементы (ОЭ), занесенные из Космоса. После вакуумных разрывов, диких пространств, потоков жесткого излучения загадочные ОЭ, конечно, попали в рай: ленточные глины, жидкая вода, россыпи минералов, ювенильные источники, всевозможные газы, вулканический пепел, световая гармония магнитных полей. При правильном раскладе рано или поздно с монитора улыбнется первое разумное существо.