Педли наклонился и похлопал ее по обтянутому шелком колену.
— Боишься попасть впросак, детка. Ты действуешь, как настоящий разведчик.
— Старый прием! — огрызнулась она.— Пойте свои песенки, приятель.
— У Гарри неприятности, Энни. Он получит большой срок.
У нее сломалась сигарета, и пепел засыпал софу.
— Все это одна, болтовня, сыщик. Не надейтесь, плакать я не собираюсь.
— Ну что ж.— Он позвенел льдом в стакане.— Тут не над чем смеяться, детка. Он никого не убил, но наказание ему полагается, как за убийство.
Она наморщила лоб.
— Что за бред? Какие это преступления наказываются так же?
— Поджог первой степени. Твой приятель подпалил квартиру. Четверо детей попали в больницу, а старика пришлось отправить прямо в морг.
Девушка вцепилась ему в плечо.
— Врете! Гарри никогда не делал ничего подобного. Он сидел здесь всю ночь.
— Детка, ты ставишь себя в затруднительное положение. Подтверждая ложное алиби, ты сама впутываешься в эту историю. Становишься соучастницей.
— Это уж мое дело. И если вы думаете, что я собираюсь отказаться от своих слов, значит, вы глупее большинства легавых.— Она махнула рукой в сторону двери. — А теперь прощайте, красавчик. Можете больше не приходить.
Однако инспектор остался сидеть.
Она уперла руки в боки и, расставив ноги, приняла вызывающую позу.
— А ну, проваливайте отсюда ко всем чертям!
— Выпей еще виски, детка. Тебе это необходимо.
Блондинка наклонила голову и угрожающе проговорила:
— Где ваш ордер на арест? Если его нет, вам придется пересчитать все ступеньки по пути вниз!
Педли откинулся на спинку кресла.
— Пожарный инспектор не нуждается в ордере, сестричка. Мы, наверное, единственные люди в городе, которым он не требуется.
— Какое отношение ко мне может иметь пожарный инспектор?
— Вполне определенное. Я занимаюсь расследованием подозрительных пожаров. Как тот, что устроил Гарри. И если гы впутаешься сюда с ложным алиби, сама получишь от десяти до пятнадцати лет.
Девушка начала хныкать. Ее губы скривились, глаза наполнились слезами. Краска с ресниц потекла по нарумяненным щекам.
— Я ничего не знаю. Ни о каком пожаре.— Она разревелась. — Я не выходила из дому два или три дня. Только потому, что девушка старается сохранить верность...— Она отвернулась к стене, ее плечи вздрагивали.
Инспектор подлил себе еще виски.
— Закрой кран, детка. Розовые штанишки действовали лучше.
Она принялась ругаться на чем свет стоит. Он подождал, пока она выдохнется.
— Мне некогда валять дурака. Гуч попался, и попался крепко.
Она собралась что-то сказать, но он предостерегающе поднял руку.
— Я просто хочу вдолбить в твою головку, что Гарри предстоит основательная чистка. Неужели ты мечтаешь угодить в тюрьму из-за типа, который поджег дом со стариками и детьми? Конечно, ты можешь ответить, что это твое дело. Но я скажу, что дело это грязное.
Энни Сьютер пробормотала что-то невразумительное.
Педли вытащил из кармана пиджака и положил перед ней последний выпуск утренней газеты.
— Тут все написано. Прочти. Ты достаточно умна, чтобы не встать на сторону крысы, выкинувшей такой номер.
Она вытерла глаза полой халатика.
— Я не провокатор.
Он с треском поставил стакан на стол.
— Господи боже мой! Этот кокаинист совершает самое отвратительное преступление. Там, где обычный убийца мог отправить на тот свет одного-двух людей, Гуч переправляет их в морг и больницу оптом. Людей, которых он никогда не видел и которые не сделали ему ничего плохого. И когда он пытается втянуть в этот кошмар тебя, ты начинаешь визжать, что не хочешь быть доносчицей!
— Никто не может сказать, что я предала кого-то.
— Нет? Но, если мы нуждаемся в твоих свидетельских показаниях, тебе лучше дать их таким образом, как необходимо нам.
Девушка подошла к столу и трясущейся рукой налила себе виски.
— Что вы хотите знать?
— Гарри заплатили за последний поджог. Я должен знать, кто именно. Гуч был не единственным, кто работал на этого человек^. Мы установили, что у него на совести по крайней мере восемь смертей, а сам он держится в тени, чтобы не пачкаться лично.
— Предположим, что Гарри действительно виновен. Неужели, по-вашему, он такой дурак, что назовет мне своего хозяина?
— Как ты думаешь, где он получил деньги?
Девушка вытерла глаза платком.
— Он сказал, что выиграл их в Гарлеме.
Педли посмотрел на нее с негодованием.
— Завернись во что-нибудь. Мне придется арестовать тебя.
Он швырнул стакан на пол. Тот разбился вдребезги. Виски залило Педли брюки.
— Говорю вам, я ничего не знаю об этой проклятой истории!
Педли встал и надел шляпу.
— Тебе помочь одеться?
Мокрое от слез лицо исказил страх.
— Я не знаю много! — завыла она.— Не знаю! Клянусь, что не знаю!
Он снова сел.
— А мне много и не нужно, детка. Расскажи то, что известно.
Глава 3
Было уже около двух, когда Педли вернулся в здание муниципалитета и по пути в свой кабинет остановился у стола Барни.
— Сходи и принеси мне поесть — ростбиф на черном хлебе, побольше горчицы ц кофе.
— Слушаюсь, босс,— сказал Барни, сощурившись.— Звонил комиссар.
— Разъяренный?
— Конечно. Говорит, что непременно должен побеседовать с вами до половины третьего. Что-то по поводу заявления для прессы.
— Тут мы им помешаем.
— Я не понимаю, почему нас обвиняют всякий раз, когда какому-нибудь пиротехнику приходит в голову устроить пожар?
Инспектор повесил шляпу на крючок.
— Комиссар не виноват. Его подталкивают газеты, а он сваливает ответственность на другого. На кого же еще ее можно свалить, как не на бюро пожарной инспекции?
Барни потер бедро, искалеченное на пожаре в одну из слякотных ночей.
— Тогда придется сменить табличку на вашей двери...
Педли достал из кармана кипу листков, исписанных аккуратным женским почерком.
— Надо сделать три фотокопии с этого, Барни. Оригинал— прокурору. Так какую табличку?
Пожарный усмехнулся.
— Ответственность...— так нужно написать— оставлять здесь.
Инспектор улыбнулся.
— Поторопись с сандвичем, Барни. И скажи Джонни Митчелу, что мне нужно увидеться с ним.
Джонни появился раньше сандвича и кофе. Он был высок и худощав. Очки в стальной оправе делали его похожим на бухгалтера или инженера, а не на помощника пожарного инспектора. Он держал под мышкой красную папку.