- Привет, Викуля! Представляешь, таким козлом оказался, просто жесть! Пропал, на звонки не отвечает, двери не открывает. А на улице вижу, он, гад, с другой бабой идет, как тебе?! И меня как будто в первый раз видит, сука, ни здрасьте, ни привет, представляешь?! Ты, может, знаешь эту гниду, предприниматель, Ярошевич? Ой, пока!
И отключилась.
Вика положила мобильный на тумбочку, закрыла глаза и приложила ладони к вискам. Да что ж это за наваждение! Почему Настя идет по ее следам?! Словно не в миллионном городе живут, а в деревушке из трех домов... Дмитрий Ярошевич был любовником Вики после смерти мужа. Недолго... Она вспомнила бархатные карие глаза, ласково глядящие прямо в душу, чуть хрипловатый, завораживающий голос, теплые руки. Он делал ей массаж, бережно растирая уставшие за день плечи и ступни. Говорил об их будущей семейной жизни. Ворковал, как голубок. Она верила и была счастлива. Развесила уши, как Чебурашка! А потом все случилось, точь-в-точь, как и у Насти. Зачем он лгал? Чтобы она в постели была более страстной? Она же его ни о чем не просила... Вика вспомнила, как, увидев его с другой, шла, словно слепая, по улице и слезы ручьем текли по щекам... А главное, Александра об этом знала, Вика видела это по ее глазам, но бывшая свекровь не сказала ни слова. Деликатная...Конечно, ей было неприятно, что вскоре после смерти ее единственного сына бывшая сноха завела себе любовника. Но жизнь есть жизнь: у Александры и самой был молодой бой-френд, с которым она встречалась несколько раз в неделю. Правда, после расставания с Викой дела у Ярошевича резко пошли на спад: чувствовалась железная рука Александры. Да, Вика никогда не любила своего мужа, это правда. И бывшая свекровь это знала.
- Что, болит? - поинтересовалась Наташа, новая соседка по палате с перевязанной ногой, лежащая у окна. Роскошная дама за сорок, предпринимательница, наверняка знакома с Александрой. До этого лежала в соседней палате, но что-то не понравилось, перебралась сюда.
- Спасибо, уже легче.
- Хочешь сока?
- Своего полно.
- У меня домашний, натуральный.
- Ну, давайте.
- Сама подойди, нога болит...
Вика подошла к ней с кружкой. Наташа налила ей сока их трехлитровой банки. Вкусно, не сравнить с магазинным. Прямо яблоками пахнет!
- Спасибо!
Да и от самой дамы исходил чудный аромат.
- Ты же Саши Романовой сноха?
- Да. Вы, Наташа, пахнете, прямо, как роза!
- Еще бы! У меня ж сеть парфюмерных магазинов.
- Да?! Значит, вы в ароматах разбираетесь?!
- Ну да, вроде как...
Вика рассказала женщине о волшебном аромате детства. Теплом, ласковом, сладком, пахнущим одновременно цветами, древесиной и травой. Сейчас такого уже нигде нет.
Женщина улыбнулась и произнесла одно единственное слово:
- Ирис.
- Это точно?! Ведь ирис пахнет совсем по- другому.
- Я же не сказала - «цветы ириса». Не сомневайся.
Наташа прочла Вике целую лекцию об ароматах. Высушенные и измельченные корни использовались уже в древнем Египте, как духи для полотна и белья. Порошок из корня ириса, который назывался «фиалковый корень», добавляли в воду для придания белью аромата. Корень ириса с нежным запахом фиалок добавляли для предохранения тканей от моли при дворе королевы Елизаветы. В Российской империи его добавляли в ванны для привлечения противоположного пола, мыли волосы. Клали в кремы, пудры и зубные порошки. Отвар использовали для полоскания рта...
Вот оно что! Как же повезло, что она познакомилась с Наташей! Вика вспомнила о корнях ириса, унесенных кем-то от калитки Грачихи. Это же и есть маньяк!
Наташа уже давно спала, а Вика продолжала размышлять. Итак, Аглая Аристарховна, по привычке, заведенной еще в семье ее родителей, использует высушенные и измельченные корни ириса для отдушки белья и одежды, а также защиты их от моли. Конечно, знает об этом и ее дочь Анна, взятая из детского дома. Возможно, что и Аннушка делает то же самое, и своих детей научила. Значит, маньяк вполне может быть внуком Аглаи Петуховой. Вернись он в деревню, кто бы об этом узнал?
Старушка могла научить этому и кого-то из деревенских женщин. Но тогда Вика почувствовала бы нежный фиалковый аромат от кого-то из сельчан. Вот ее мать так не делает, может, Аглая и говорила ей об этом, но та отмахнулась, и так забот полон рот, не господа. Это дело на любителя...
В пятницу Вику выписали. Позвонила вначале Ваньке, тот сказал, что мать ответила, что вазочка все эти годы провалялась в кладовке, как-то взялась разбирать хлам да и нашла. Может, и так, иначе Ванька или его сестра Женя давно бы ее расколотили. А может, Анна сама подарила кому-то вазочку с ложечкой? Нет, Анна прекрасно знала, что это вещи дорогие, и уж точно не стала бы она дарить их Нюрке. Нужно будет расспросить Нюрку об Анне Петуховой, у нее-то в отличие от Викиной матери и деревенских старух память должна быть хорошей.
В субботу Вика с Ларой и Бобиком отправилась в деревню. Нюрка подтвердила, что нашла вещи в кладовке. Аглаю Нюрка в лицо помнила, а мужа ее - нет, он умер давно. Аглая Петухова держались обособленно от деревенских, она была другой, городской, хорошо одетой. Ведь она шила и перешивала вещи, и не только для себя. Дома у них Нюрка никогда не была.
Анну Петухову жена Петровича совсем не помнила, видела только один раз на похоронах Аглаи: та уехала, наверно, еще до ее рождения. Анна-то была образованная, вся в мать неродную, выучилась в городе да уехала по распределению.
В деревню она больше не вернулась, мать не навещала. Говорили бабы, что вроде бы Анна вышла там замуж, есть у нее сын. Может, Аглая сама к ней ездила... А может, и не было никакого мужа, так родила, кто знает... Сейчас-то уж Анна сама давным-давно пенсионерка, и сыну ее, наверно, уж лет под сорок. Кажется, Нюркина мать говорила, что Анна не совсем чужая Аглае, какая-то родственница.
Итак, если Нюрка не врет, то кто-то спрятал в кладовку Колькиного дома вещи Аглаи, да так, что они почти двадцать лет пропылились в темном, пыльном закутке. Потому и уцелели. С другой стороны, сама пятнадцатилетняя Нюрка могла стащить эти вещи, воспользовавшись моментом, когда вся деревня были на похоронах Аглаи. Или же это сделал семнадцатилетний Колька, ныне уважаемый всеми Петрович, чтобы подарить эту красоту девчонке Нюрке, а до времени спрятал среди хлама... Могли они это проделать и вместе, но из страха разоблачения вещи были спрятаны в чулан. Или случаем воспользовался кто-то из их многочисленных братьев и сестер, даже сами пьющие родители... Но какое все это имеет отношение к маньяку, любителю аромата сушеных корней ириса?
Вика с матерью и Ларой пекли пироги со свиным фаршем, привезенным из города, картошкой и грибами. Бобик помогал, весь извозился в муке. Забрехали собаки. Залаял Мухтар. Кто прошел мимо калитки. Мать Вики мельком глянула в окно. Из-за разросшихся яблонь и сирени ничего не видно. Спилить бы эту сирень, старая уже, страшная стала...
Кот Базилио или по-деревенски, Васька, упитанный четырехлетний котяра серого цвета, любимец Боба, дремал у калитки, пользуясь последними погожими деньками. Неожиданно легкой ветерок донес до чутких ноздрей зверька густой цветочный аромат. Васька чихнул, потянулся и принялся вылизывать свою заметно погустевшую к зиме шубку.
Человек бросил беглый взгляд на дом Марии. Да, живучая оказалась журналюшка, большой прокол. Больше этого не повторится. Досадный промах будет, конечно, устранен, но сейчас это ни к чему. Человек усмехнулся. Нужно быть очень осторожным, особенно после того, как кто-то зарезал старую скрягу из-за заначки...
Заиграла мелодия чардаша. Вика тщательно обтерла руки чистым полотенцем, взяла надрывающийся мобильник. Настя!
- Привет, Викуля, как дела, а я с таким мужиком познакомилась! Прямо песТня! Художник, талантище, гений! Виктор Сумароков, может, знаешь? Это нечто! Зверь, а не мужик!
Вика облегченно вздохнула. О художнике-авангардисте она в прошлом году писала очерк. Какой-то дохлый, странноватый, пришибленно-придавленный мужичок в черной коже с немытыми, распущенными волосами ниже плеч, неестественно бледный, не иначе, тихий алкоголик. Глядя почему-то все время в сторону, он утверждал, что в живописи устарело все, кроме авангарда, который идет лучше всего. Яркие, аляповатые, неряшливые полотна Вике не понравились, так, мазня. Уродливая, непропорциональная, неестественного цвета, мерзко раскоряченная «Обнаженная», «Девушка, в синем платке», почему-то похожая на лошадь, хищный «Красный цветок», расползшийся на все полотнище, словно опухоль... Тьфу, гадость какая! От них просто разило посредственностью! Кому это может нравиться?! Вике казалось, что не то что она сама, Бобик и то гораздо лучше нарисует. Но положительный, хотя и не восторженный отзыв дала. В конце статьи, правда, осторожно указала, что авангард нравится не всем, это творчество на любителя. Особенно ее насмешило, когда она спросила тезку, мог бы он скопировать «Джоконду», лучше или хуже оригинала? Художник гордо ответил, что не лучше и не хуже, а точь-в-точь, как у Леонардо... Да еще потом добавил, что каждая из его картин стоит три тысячи евро! Ага, держи карман шире... Ей потом передали, что Сумароков на нее сильно обиделся. За то, что не обратила внимания на его философский подход к живописи и гармонию новой эпохи. Вика вздохнула. Главное, что Настька снова хоть ненадолго счастлива.