— Я и вправду, ну… красивая? — она округлила глаза и смотрела совсем как маленький ранимый ребенок.
— Вправду. Каждый человек красив, — я обняла ее за плечи и повернула к зеркалу. В нем отражались две совершенно непохожие девушки. Тонкая-звонкая я с короткими светлыми волосами и крупная сбитая Джурия с толстыми каштановыми косами до бедер. — Даже если не соответствует канонам моды. Просто не у всех достаточно острое зрение, чтобы разглядеть, и ясный ум, чтобы понять.
Строгое лицо тронула улыбка, будто невзрачный бутон раскрылся чудесным цветком. Торми подскочила и обняла нас за плечи:
— Я всегда, всегда ей это говорила!
Мы втроем засмеялись, глядя на отражение трех норн, прекраснее и счастливее которых не было всем Мидгарде.
Парад начинался поздним утром, за несколько часов до полудня. Город основательно прибрали к празднику, вымели мостовые, развесили гирлянды цветов и еловых веток. Войска должны были прошествовать пышной процессией от главных ворот до дворца Стражей. Все улицы на их пути перекрыли, не пропуская ни экипажи, ни одиночных всадников, ни даже прохожих. Народу поглазеть собралась тьма, в роскошных нарядных одеждах, даже балконы домов облепили — яблоку негде упасть. Жерард естественно выбил для нас лучшее место на возвышении у дворцовой площади. Мы смотрели на суетящуюся в томительном ожидании толпу, а люди то и дело оборачивались на нас и окидывали то удивленными, то восхищенными, а то и непонимающими взглядами. Молоденьких девушек тут было больше всего, тоже в белых платьях, хоть и не таких шикарных, как у нас, с корзинами белых цветов. Просто вокруг нас реял ореол старательно выпестованной Жерардом славы и таинственных слухов. И ветер обдувал на высоком открытом месте так, что одежды вились вокруг нас перистыми облаками.
Сам Жерард стоял рядом и сверкал победоносной улыбкой, словно это он вел марширующую армию в бой. Накануне, видно, навещал дочь. Он всегда возвращался от нее в приподнятом настроении и с воодушевлением рассказывал, что нового она успела выучить. Удивительная перемена, учитывая, что при первой нашей встрече он даже имя ей давать не хотел. Вот про жену не говорил ни слова, мы, да и все работники лаборатории даже спрашивать не решались. Бедный, каково это жить с человеком, который тебя предал?
Затрубили герольды. Под фанфары и барабанный бой первыми на площади показались знаменосцы. Летели по ветру пестрые флаги с гербами высоких лордов. Толпа притихла и неуклюжим зверем разворачивалась в сторону марширующих победителей. Уже слышен был топот, и мостовая подрагивала от чеканного шага тысяч сапог.
С краю толпы я разглядела Литу. Она взобралась на бочку и махала мне, чтобы привлечь внимание. На ней тоже было белое платье, хотя и гораздо более скромное, и веной из белых лилий на голове.
— Мой друг должен быть среди воинов. Можно я спущусь и его встречу? У него больше никого нет, — я просяще посмотрела на Жерарда.
Он тяжело вздохнул:
— Беги, что с тобой сделаешь? — он добродушно улыбнулся.
— Спасибо, вы лучший! — я чмокнула его в щеку, спрыгнула с помоста и побежала, расталкивая толпу, к все еще прыгающей на бочке Лите.
И хорошо, потому что так бы я ее тут никогда не нашла. Лита спустилась, только когда я была уже в двух шагах. Кто-то рядом ругался из-за потерявших последний разум молодок, но я не особо вслушивалась.
— Ну как? Я ему понравлюсь? — я повертелась перед ней, показывая, как развевается мое платье на ветру.
Лита бросила медьку стоявшей рядом цветочнице, взяла у нее венок из лилий и надела мне на голову.
— Вот теперь точно будет дурак, если не понравишься, — засмеялась она.
Прошли латники и лучники, на площади показались первые рыцари, затянутые в парадную белую, украшенную зелеными вставками и позументом. Толпа взрывалась приветственными криками, ликовала и чествовала победителей. Лита в нетерпении переступала с ноги на ногу и терла ладони друг о друга.
— Скорее бы! Ух, как хочется, чтобы мой балбес среди отличившихся героев был. Ан нет, шут гороховый из него куда лучший, чем воин.
— Веселить уметь тоже важно, особенно когда все мрачно и безрадостно, — неловко попыталась утешить ее я, во все глаза разглядывая колонну рыцарей.
Искала его, осматривала каждое лицо, стремясь узнать и не узнавая. Мог ли он за полгода изменится настолько, что я не пойму, даже если увижу? А может его тут и вовсе нет. А может… Я задышала глубоко, пытаясь отогнать нарастающую в груди панику.
— Его нет! — заныла я, не сдержавшись.
— Имей терпение. Будет.
— А сама-то!
Лита уже прыгала на месте, пытаясь с высоты увидеть дальше и больше.
Я уже видела хвост колонны, когда она вдруг закричала:
— Маркеллино, я здесь! Здесь!
От строя отделился невысокий худой сальваниец с задорными смольными вихрами на голове. На устах шаловливая улыбка, глаза горят озорством, за спиной лютня. Ну точно шут!
Он заработал локтями, расталкивая зевак, чтобы пробраться к Лите. Подбежал и крепко обнял ее.
— Ну как, скучала? Хранила ли мне верность, коварная Далила? Узнаю чужой запах — пронзит мне сердце лихо! — говорил он стихами, а Лита звонко смеялась в ответ.
— Хватит тебе дурачиться! Лучше скажи, денег достал? Хватит на свадьбу?
Он тут же замялся:
— Да разве ж любовь измеряется деньгами?
— Но жить с ними куда проще, согласись? — осадила его Лита.
Колонна простых рыцарей закончилась. Дальше будут высокородные, удостоенные особых почестей, для которых обычно целое представление устраивают.
— Его нет, — похоронно произнесла я и сама обомлела.
— Спроси у него, у всех про всех знает, — Лита подтолкнула ко мне своего жениха.
— М-может вы слышали? — даже просто спрашивать сделалось боязно. А вдруг ответ мне не понравится. А вдруг?.. — Он безземельный, Микаш Остенский, хотя, может, сейчас по-другому зовут. Высокий такой, волосы соломенные, не очень разговорчивый.
Маркеллино на мгновение задумался, а потом хлопнул себя по лбу:
— Микаш, командир соек. А ты, должно быть, принцесса Лайсве?
— Принцесса? — рассмеялась Лита.
Я прикрыла лицо рукой. Он опять нес эту чушь, да еще при чужих людях!
— Жив-жив твой герой. В конце со всеми отличившимися будет.
Сердце екнуло в груди и заколотилось с новой силой. Командир! Отличившийся! Я всегда знала, что если только ему дадут шанс, он всем докажет, что способен на великие свершения.
Колонны войск тянулись так медленно, что я уже изнывала от нетерпения. Дергалась, несколько раз обозналась и уже хотела бежать навстречу незнакомцем, истрепала себе все нервы, и вот наконец увидела. Он шел среди высокородных командиров. Действительно изменился, гладковыбритый и вычищенный, в такой же парадной форме, как и остальные, отличался от товарищей разве что затаенной угрюмостью.
— Ну же, беги к нему, он ждет, — подтолкнул меня Маркеллино.
А ведь и правда, так хочется. Собственно, а почему нет? Почему нужно соблюдать какие-то приличия, когда никому они к демонам не нужны уже давно?
И я побежала. Люди сами расступались передо мной, пропуская вперед, словно чувствовали мое отчаяние и решимость.
— Микаш! — позвала я дрожащим голосом. Он был уже у выхода с площади. — Микаш! — так громко, словно желая разорвать горло, чтобы только он услышал.
Конечно, мы могли встретиться в его квартире, но…
— Микаш! — я бежала мимо оборачивающихся замыкающих, мимо строя старых, а от того сердитых на возмущение церемониала, капитанов. — Микаш!
Услышал, наконец! Начал оборачиваться. Так медленно, невероятно медленно, как ветхая дверь нехотя отворяется на закорелых петлях. Ничего в жизни еще медленней не происходило. А я все бежала, бежала к нему и никак не могла добраться. Еще несколько размашистых шагов, и я повисла у него на плечах. Целовала приоткрытые от удивления губы. Ничего больше не видела и не слышала, только стук его сердца, его крепкие объятия, мои поцелуи. Как только схлынули первые эмоции, я отпустила его, чтобы глотнуть воздуха, и почувствовала на себе внимательные, любопытные и не слишком добрые взгляды.