Чья-то тень опустилась на Ноя, и в тот же момент широкое лезвие пронзило висок зомби. Огромный кулак, сжимающий рукоять ножа, замер. Спаситель Ноя ждал, пока тварь окончательно затихнет и перестанет представлять опасность. Лицо зомби застыло в оскале, тело обмякло. Стоило ножу покинуть череп твари, как из уродливой раны на виске потекла струйка темной крови.
Когда тело отбросили в сторону, Ной не удивился, увидев над собой Ника. Здоровяк тяжело дышал, его лицо покраснело от напряжения.
Ной поднялся на ноги и увидел Обри, которая смотрела на брата широко раскрытыми от тревоги и пережитого ужаса глазами. Похоже, именно она принесла нож. У этой парочки, судя по всему, вошло в привычку вытаскивать его из всяких передряг. Он должен благодарить их от всего сердца. Но стоило бросить взгляд на труп Линды, как ярость, едва не поглотившая его ранее, заклокотала внутри с новой силой.
Обри подошла и коснулась его руки.
— Это не твоя вина.
Ник кивнул:
— Во всем виноват тот старый ублюдок. Ее доконали побои. Вот и все.
Ной ничего не сказал, лишь рассмеялся.
Ник и Обри обеспокоенно переглянулись.
Обри сжала его руку.
— Ной...
Он покачал головой:
— Ее убило то, чем мы занимались ночью. Слишком рано. Она не выдержала.
Ник нахмурился:
— Чушь.
Лицо Обри страдальчески скривилось.
— Он прав, Ной. Ты знаешь, что это не так.
Ной рассмеялся.
— Нет, это так. Это стопроцентная, абсолютная правда. Я затрахал ее до смерти.
Комнату огласил громкий хохот.
Ник и Обри снова обеспокоенно переглянулись, временно лишившись дара речи. Казалось, они одновременно поняли, что никакие слова не уберегут Ноя от падения в пучины тьмы.
Прежде чем кто-либо из них сообразил, как справиться с приближающимся кризисом, Ной бросился вон из комнаты. Он широкими шагами пересек коридор и ворвался в кухню, где принялся открывать шкафы и рыться в скудном содержимом. Ной рывками сбросил наружу банки с равиоли и куриным супом, открытый пакет с мукой, который, врезавшись в пол, взорвался белым облаком. Из соседнего шкафа Ной вытаскивал кастрюли и сковороды и бросал их через плечо. Обри, вошедшая в кухню вслед за ним, испуганно вскрикнула от грохота.
Наконец за пыльными стаканами он нашел то, что искал. Тугая струна внутри слегка ослабла, когда он обхватил пыльное горлышко «Джорджа Дикела» с нетронутой пломбой. Божий дар. Или, скорее, чертов.
Обри встревоженно ахнула, увидев бутылку.
— Ной! Нет, даже не смей, мать твою!
Ной резко скрутил крышку и отбросил ее в сторону, зная, что она ему не понадобится, потом сделал первый большой глоток. Когда Обри попыталась отобрать бутылку, вмешался Ник. Он оттащил ее подальше, а Ной сделал еще один глоток, больше предыдущего.
Обжегшая горло жидкость не притушила ярость, совсем наоборот, но в то же время он почувствовал нарастающее облегчение. Подступающая со всех сторон тьма была пугающей, но успокаивающе знакомой. Он встретил ее с распростертыми объятиями, словно вернулся домой.
Обри кричала и рвалась из рук Ника, но он крепко держал ее, тщетно пытаясь успокоить.
— Все нормально. Перестань.
Он повторял это снова и снова.
Наконец она сдалась. С блестящим от слез лицом Обри молила брата вылить виски в раковину.
Вместо этого он сделал еще один глоток.
Обри жалобно взвыла, охваченная отчаянием.
Ник, глядя на Ноя, но обращаясь к Обри, произнес:
— Пусть пьет. Ему нужно.
Усмехаясь, Ной направился к задней двери.
— Послушай его. Он не такой глупый, каким кажется.
С этими словами он вышел из дома, захлопнув за собой дверь.
34.
Ной выпил всю бутылку «Джорджа Дикела», пока бродил по заброшенному району. Хоть он и опьянел, бутылки виски не хватило, чтобы напиться до беспамятства. Похоже, адреналин мешал алкоголю поглотить его целиком, а беспамятства он жаждал больше всего.
Чтобы найти еще виски, Ной решил осмотреть некоторые другие дома, но, даже будучи пьяным, он понимал, что заходить в большую часть из них опасно: непогода превратила их в смертельные ловушки. Особенно это было заметно вблизи.
Ной искал лишь временного забвения. Он не хотел кончать с собой. Пока, во всяком случае. Со смертью Линды цель их путешествия вновь стала важной, важнее, чем когда-либо, но он не мог двигаться дальше, не пройдя через самоуничижение.